Алексей еще с момента назначения на должность начальника службы собственной безопасности холдинга имел высший допуск к секретным документам холдинга, и это обстоятельство, возможно, положительно повлияло на решение Заславского назначить его на должность руководителя нового департамента. По формальным признакам новое назначение Алексея было серьезным повышением по службе. Он получил полуторакратное увеличение и без того весьма высокой зарплаты, должность руководителя департамента негласно приравнивалась к положению заместителя главы холдинга. И хотя предыдущая должность по внутрихолдинговым понятиям была на особом положении в силу специфики самого понятия «собственной безопасности», все же эта должность была приравнена в той же негласной иерархии скорее к должности «помощник генерального», и таким образом Алеша сделал существенный шаг вперед в своей карьере.
Но самой главной радостью были не эти соображения служебного роста. Алексея все эти годы работы в холдинге смутно угнетало самоощущение работника спецслужб, для которого по его представлениям самой сутью работы была железная дисциплина и несгибаемость характера. Вся его специфическая учеба в интернате и в училище выпестовала из него именно такого работника. По мере взросления Алексей все больше тянулся к чему-то более умному, требующему интеллектуальных усилий. Учеба на юрфаке много дала ему в этом смысле. Он научился читать весьма интересную и сложную литературу, подчас выходящую за рамки учебного процесса. Свободное владение английским языком давало возможность читать многие книги, выпущенные не в России, которые значительно расширили его мировоззрение. Интернет дал огромные возможности в получении любой информации в глобальном масштабе. Используя полученные в процессе учебы в своих специфических школах навыки быстрочтения и фотографической памяти, Алексей в немереных количествах поглощал интеллектуальную информацию, касающуюся не только юриспруденции, но и многого другого, и все больше осознавал, что ему больше нравится думать, чем действовать. И вот подвернулось это назначение.
«Это не просто везение, это счастливый билет!» – думал Алеша, восхищаясь изощренностью судьбы, которая подсовывает не только неприятности.
Политическая составляющая в жизни Алеши сначала была минимальна. Его детство и юность проходили в период застоя, и он настолько равнодушно относился к двоесловию и двоемыслию развитого социализма, что, когда он попал в свои специальные учебные заведения, он без всяких усилий применял нужную фразеологию. По мере взросления Алексей все больше проникался чувством внутреннего протеста против тотальной лжи и двуличия, махровым цветом разросшейся в стране. Конец восьмидесятых совпал с трагическими событиями в Алешиной семье, его тяжкой болезнью и медленным восстановлением здоровья. Он постепенно входил в повседневный жизненный ритм и одновременно осознавал, что в стране происходит нечто глобальное и положительное. А в стране менялся общественный строй: развитый социализм уступал пядь за пядью молодому и дикому капитализму. То обстоятельство, что Алешин главный покровитель в жизни, Георгий Ашотович, несмотря на принадлежность к высшим эшелонам спецслужб страны, оказался ярким и безоговорочным приверженцем либерально-демократической части противоборствующих сторон, было чрезвычайно неожиданным. И это настолько совпало с внутренними, не очень осознанными устремлениями Алексея, что он, как нож в масло, вписался в структуру новых отношений при новой власти. Но молодой капитализм на то и был диким, чтобы пойти по таким кривым тропам, что они – эти тропы – привели к колоссальной трансформации самого понятия спецслужб. Этот очень постепенный процесс постоянно подталкивал Алексея как-то дистанцироваться от новой генерации спецслужбистов, к которой, слава Богу, Алеша не относил ни Маркаряна, ни Заславского.