Феликс
Петроверигский переулок, где жил Феликс, являл собою типичное московское место, отдаленно напоминающее старую Москву, впрочем, как и все переулки, пристыкованные к Маросейке. Он был кривоватый, сильно загибающийся влево сразу после начала, если стоять спиной к Маросейке, абсолютно забитый автомобилями, которые стояли так, что не только проехать, но пройти было не просто.
Алексей созвонился накануне с Феликсом, объяснил весьма сжато, не вдаваясь в подробности, что речь идет о студенческом товарище Феликса, у которого возникли проблемы в США, и Феликс сразу же согласился на встречу.
– Если вопрос срочный, могу вам предложить навестить меня дома. Легкая простуда, не опасная для окружающих, но в порядке перестраховки заставляющая меня оставаться некоторое время дома, не мешает мне работать на дому и даже принимать гостей, – приятный хрипловатый голос Феликса доносился из телефонной трубки.
Алексей хорошо знал Москву, особенно центр, и понимал, что с парковкой машины будут проблемы. Чаще он водил машину сам, поскольку получал от этого удовольствие, но в некоторых случаях, как вот сейчас, он брал водителя. Юра припарковал машину, закрыв выезд по крайней мере трем стоявшим на тротуаре автомобилям. Алексей вышел и оглядел большой старый дом, углом взгромоздившийся в переулке, четко обозначая этот неожиданный загиб влево. Во дворе дома подъезды, как ни странно, были четко пронумерованы, и Алексей без труда обнаружил искомый подъезд в самом внутреннем углу дома. Не менее старый, чем сам дом, скрипучий лифт поднял Алексея на восьмой этаж. Красивая современная дверь явно диссонировала со всем обликом дома.
Феликс, одетый в джинсы и толстый шерстяной свитер представлял собой чрезвычайно колоритную фигуру. Небольшого роста, с бритой головой, показывающей корни абсолютно черных волос и хорошо наметившуюся лысину, с кривыми, чуть выпирающими вперед редкими зубами и выразительными, карими, почти черными глазами, он сразу же с первого взгляда иллюстрировал типаж совершенно некрасивого, но умного и цепкого мужчины. В руках он держал дымящуюся трубку, которая источала необыкновенно приятный запах дорогого крепкого трубочного табака.
Квартира Феликса была удивительно под стать всему, на что наткнулся только что Алексей. Она хорошо гармонировала и с переулком, и с домом, и с самим хозяином. Скрипучий старый, в былые времена роскошный паркет, множество книг, старая добротная мебель и совершенно необычные комнаты. Прихожая и коридор были соединены как-то невнятно, было не ясно, где кончается прихожая и начинается коридор и наоборот. Но больше всего Алексея поразила гостиная, она же кабинет, она же столовая. Это была большая, метров сорок, комната с неопределенной геометрией, имеющая пять или шесть стен, два больших окна с потрясающим видом на центр Москвы и даже на Кремль. Кривизна комнаты была так ярко выражена, что создавалось ощущение кривизны пола. Впрочем, после осмотра и взгляда в окна стало понятно, что комната расположена как раз в углу дома, отсюда и ощущение кривизны.
Алексей изложил суть проблемы, связанной с пропажей Антона. Феликс был явно озадачен этой историей и, поняв, что предстоит не скорый разговор, предложил гостю чаю, кофе и чего-нибудь покрепче. Очень скоро на столе появились кофейник, чашки, рюмки и красивая бутылка с янтарной жидкостью.
Посапывая красивой пахучей трубкой, Феликс начал свой рассказ о студенческой жизни.
– Мы с Антоном – очень старые друзья, со студенческой скамьи. Он был очень талантливым студентом, талантливым даже на фоне способных студентов мехмата. Ему не только все легко давалось в учебе, но он был битком набит идеями, его интересовали многие вещи, выходящие за рамки нашей специальности.
– Насколько мне известно, у вас довольно большая разница в возрасте. Обычно это не столь заметно среди людей преклонного возраста, но в студенческие годы разница в пять – шесть лет бывает существенным препятствием для дружеских отношений. Как же у вас сложились такие отношения с Антоном? – спросил Алексей.
– Вы правы, когда речь идет об общих интересах в сфере развлечений, ухаживаний за девушками, что чаще всего и является основой студенческой дружбы ребят. У нас был другой случай. Нас объединял интерес к науке, что, конечно, не заменяло обычного времяпровождения с девушками и банального студенческого пьянства. Но интерес к научным дискуссиям и спорам, как ни парадоксально это выглядит для студенческого периода, был доминирующим.
– Что же вас так захватывало в этих спорах, что затмевало «основной инстинкт»? – улыбнулся Алексей.
– Да нет, вы неправильно трактуете. Не затмевал, конечно, на то он и «основной». Просто у большинства студентов кроме любовных утех и развлекухи ничего и не было. А в нашей компании подобрались очень любознательные ребята. Да и девчата! Хотя у нас с Антоном были совершенно разные сферы интересов. Он страстно увлекался математическими методами криптографии, а позднее их применением в проблемах генетики. Мои же интересы сводились к межличностным отношениям, социологическим исследованиям в сфере взаимоотношений людей как в служебных, так и в семейных коллективах. Это нам не мешало обсуждать до хрипоты большое количество захватывающих научных проблем в других сферах.