Некая семнадцатилетняя блондинка, видя их нерешительность, исполнила на обочине такой бесстыдный танец, который мог зажечь не только всадников, но даже их жеребцов…
«Она обнажила свои груди, — писал один автор мемуаров, — и держала их на ладонях, одновременно виляя задом из стороны в сторону, словно утка гузкой. И тогда несколько потаскух приблизились к ней и задрали ей юбки, открыв взору кавалеристов, у которых уже закипала кровь, самое прекрасное в мире тело»[49].
— Если вы желаете отведать это, — сказали женщины, — кричите: «Смерть королю!»
Мужчины в военной форме перевели взгляд на своего командира, который с вылезшими из орбит глазами ломал голову над вопросом, были ли у него лично серьезные основания оставаться роялистом. Зрелище, открывшееся его взору, конечно, мешало ему найти достаточные для этого основания. Но ради приличия он решил немного повременить. Тогда юная потаскуха «сделала рукой непотребные жесты»… Действие они произвели мгновенное: лицо командира отряда кавалерии стало фиолетовым. Пересохшим от огромного желания голосом он сдавленно выкрикнул:
— Смерть королю!
Затем, соскочив с коня, он устремился к этой белокурой гражданке, которая и выдала ему в соседней канаве обещанную награду. Остальные военные тут же выстроились в очередь у канавы. Каждый из них поочередно кричал «Смерть королю!» перед тем, как отдать горячие воинские почести этой молодой особе с обнаженной грудью.
Когда все полакомились прелестями блондинки и решили продолжить путь, «распутницы», возбужденные увиденным зрелищем, стали удерживать их.
— Если вы не хотите, чтобы мы ославили вас, как непатриотов, вы, голубчики, должны доказать каждой из нас свою преданность делу Революции…
И кавалеристам пришлось удовлетворить их всех. А сделать это было, конечно, не так просто. Большинство мужчин, которых естество подвело уже после четвертого чествования, вынуждены были подождать под кустами нового прилива сил.
— Вот так патриоты ср…е! — кричали очаровательные дамы.
В конце концов каждая все-таки получила причитавшуюся ей порцию удовольствий, а с честью выдержавшие испытание военные назначили им свидания…
Так целый отряд королевских войск примкнул к Революции.
Все эти сторонницы Республики, естественно, мечтали не только об одних ранах да синяках. Вот, кстати, отрывок из «Молитвы к Беллоне», которую женщины произносили хором:
«…И мы умеем биться и побеждать. Мы умеем обращаться не только с иголкой и веретеном, но и с другим оружием. О, Беллона, подруга Марса! Не следует ли всем женщинам по твоему примеру идти в ногу с мужчинами? Богиня силы, дай же нам мужество. Тебе никогда не придется краснеть за француженок…»
Эти «красные амазонки» заставляли трепетать всех, даже депутатов. Вот что отмечал граф де Воблан:
«Я ни разу не мог попасть в Собрание, не пройдя мимо одной женщины, лицо которой, перекошенное припадком патриотизма, просто пугало меня. Сия фурия всякий раз называла меня по имени и заявляла мне, что скоро она отведает моей крови»[50].
Какое восхитительное и нежное создание!..
Среди этого стада вопящих «бредовых» патриоток встречались и женщины, которым суждено было выделиться чем-то и оставить для истории свои имена.
Самая известная из таких женщин, Теруань де Мерикур, была не просто патриоткой, она была вдобавок к этому истеричкой…
И именно это качество прославило ее…
Эту пылкую особу, родившуюся в маленькой деревушке в Люксембурге, на самом деле звали Анной-Жозефой из Тервани[51].
До того как она начала играть определенную роль в политической жизни Франции, будущая амазонка вела полное любовных приключений и довольно неплохо устроенное существование женщины, находившейся на содержании.
Все началось для нее в тот день, когда она стирала белье в реке Мез, напевая при этом какую-то песенку. Молодой англичанин, лорд Спинстер, проезжавший по находившемуся неподалеку мосту, увидев, что корсаж юной щебетуньи был призывно распахнут, приблизился к ней и произнес несколько любезностей с явным намеком.
Девушка отнюдь не была дикаркой. Узнав, с кем имеет дело, она тут же забросила белье и уехала с англичанином. Сначала в Спа, потом в Лондон, где стала брать уроки пения и музыки.
В Англии она с любовником часто принимала участие в самых разнузданных оргиях. Это навсегда лишило ее душевного равновесия. Представление о том, что это были за праздники сладострастия, можно получить, ознакомившись с этим, не самым красочным отрывком из книги «Серали Лондона, или Ночные развлечения». Неизвестный автор ее рассказывает об одном таком сборище, организованном у Шарлотты Эйе, содержательницы гостеприимного дома, куда Теруань довольно часто наведывалась.
51
Название «Теруань», произносимое во Франции, закрепилось в том написании, которое нам известно сегодня. Вот ведь парадокс: именно революционерам в то время, когда они жаждали уничтожить дворянство, пришла в голову мысль сделать из Анны-Жозефы благородную даму, добавив к ее имени название (искаженное) ее родной деревни.