— Так вы вообще не отдыхаете?
— Нет, почему же. Отдыхаю. Раньше, например, я занимался конкуром. И сейчас, иногда, заезжаю на ипподром.
— Я только на велосипеде умею ездить, с лошадьми у меня не сложилось.
Шершнев посмотрел на меня в зеркало заднего вида.
— Почему?
— Капризные, — я беззаботно пожала плечами. — С великом проще. Да и у родителей никогда не было лошадей. Только у соседей.
Соседи работали пастухами в третьем поколении, и пара лошадей у них имелась всегда. Родились и жеребята. Один, гнедой Красавчик, появился на свет, когда мне было семь. Я души в нем не чаяла и ныла, чтобы родители мне его купили. Естественно, жеребенка я не получила, а соседи в итоге вообще оставили его себе. Уж больно ладным, крепким и покладистым он рос.
"Покладистых всегда держат при себе," — сказала мне тогда мама. — "Да только норовистых любят больше".
— Ты не городская? — спросил Евгений, и я вздрогнула, отстраняясь от милых воспоминаний детства.
— Нет. Снимаю тут квартиру с братом.
— М-м-м, — протянул Шершень, и на этой ноте наш разговор завершился. Меня вдруг, очень некстати, охватила тоска по дому, а Евгений отчего-то нахмурился и посуровел. Так мы и ехали — в тишине. Шершнев даже не отвечал на телефонные звонки — только бросал иной раз недовольный взгляд на мобильный, который иногда жужжал на подставке, и тут же отводил, сосредотачиваясь на дороге. Мне начинало казаться, что я его чем-то обидела.
— Евгений Александрович, — за два квартала до дома я предприняла ещё одну попытку разговорить босса. — А вы где учились?
— Не здесь, — резко ответил он, и я окончательно притихла.
Евгений помог мне подняться до квартиры и, стоило мне открыть дверь, тут же протянул сумку с ноутбуком.
— Сможешь установить сама? — он многозначительно глянул на часы. — Мне, к сожалению, нужно идти.
— Да, конечно, — я поставила сумку у двери и обернулась. — Спасибо, что… так помогли…
Но Евгений уже проскочил пролет и меня не услышал. Я вздохнула и, зайдя домой, захлопнула за собой дверь.
"Ночевать не приеду".
Я криво усмехнулась и тут же набрала сообщение.
"И с кем ты?"
"С женщиной своей мечты".
Я закатила глаза. Спит с ней без году неделя, а уже — женщина мечты. Нехило Пашка влип.
Я допила свой кофе и, отставив чашку, склонилась над ноутбуком, испытывая если не кайф, то вселенскую радость от возможности работать в одиночестве, самостоятельно и без понуканий, опираться только на свои знания, жить в мире правильных линий, выверенных углов и точных расчетов и перспектив. Я любила свою работу. Это было мои личным счастьем и, что ни говори, достижением.
Когда зазвонил телефон, я бросила недовольный взгляд на экран, но, увидев, что меня желает услышать Евгений Александрович, тут же схватила трубку.
— Вечер добрый, надеюсь, не разбудил? — у меня даже от его голоса мурашки побежали по коже.
— Нет, конечно! — с жаром ответила я. — Я работаю.
— Об этом мне и хотелось с тобой поговорить. Как скоро ты сдашь проект?
— Думаю, завтра.
— "Завтра" — понятие растяжимое.
Я возвела глаза к потолку. Начинается…
— После обеда.
— Не устраивает, — холодно отрезал Шершнев. — Проект нужен мне утром.
— Хорошо, он будет готов завтра утром.
— Отлично, — его тон сразу стал теплее. — Буду ждать.
Я отложила мобильный и поднялась, чтобы налить себе ещё кофе. Ночь обещала быть долгой.
В пять десять утра я закрыла программу и написала Шершню, что все сделано. Ответ пришел незамедлительно.
"Буду смотреть".
Я откинулась на спинку стула и, протерев глаза, зевнула.
Ну вот, первый проект готов. Теперь можно и поспать.
Интересно, а Евгений когда-нибудь спит?
И если да, то в одиночестве ли? С некоторых пор это очень меня волновало.
— Господи, воблешка, ты что, ещё не ложилась?!
Я подскочила на стуле и, обернувшись, виновато уставилась на брата.
— Я не слышала, как ты вошел…
Пашка остановился позади меня и, пригладив свои торчащие в разные стороны вихры, глянул на экран ноутбука.
— Тебе делать нефиг? Ты на больничном, а работаешь больше, чем в своей конторе.
— Надо было сдать проект к утру, — я поднялась и, потянувшись, поплелась в комнату, стуча лангетом об пол. — Я — спать.
— Ну да…
— Кстати, — я обернулась. — Насчет Маргариты. У вас все серьезно?
— Прости, воблешка, но да, — Пашка расплылся в улыбке. — Она — невероятная женщина. Веселая, добрая, отзывчивая, горячая, страс…
— Все, хватит, — я вскинула руки. — Ничего не хочу знать.