Когда я говорю о своих сестрах, тело Духа напрягается, и на его лице появляется выражение шока. Он садится и трет руками лицо, говоря:
— О, бл*дь! Черт побери! Вот дерьмо! Я забыл!
Я пытаюсь встать, но он обнимает меня за талию и смотрит мне в глаза. Его лицо выглядит почти извиняющимся, и он выдает:
— Я чертовски забыл! И это сегодня! Бл*дь, Нат! О, боже.
Дин-Дон
В замешательстве я смотрю на Духа и входную дверь, затем обратно на Духа, когда он продолжает:
— Я позвонил им, подумав, что тебе нужно это! Ты скучаешь по ним! Просто помни, что я это сделал из лучших побуждений и... и не бей меня!
Я встаю, подхожу к двери и смотрю в дверной глазок. Мой рот округляется в шоке, и я смотрю на Духа, демонстрируя ты-бл*дь-шутишь выражение. Он стоит, пожимает плечами и стреляет в меня раскаивающимся взглядом.
Не имея выбора, я открываю дверь своим сестрам. Елена и Нина стоят с распростертыми объятиями и широкими улыбками, когда кричат возбужденно:
— Сюрприз!
Когда они обе видят мое лицо, то ахают в шоке.
Ничего удивительного.
Когда я начинаю объяснять, что случилось, Елена проходит мимо меня к Духу и кричит:
— Я убью тебя!
Прежде чем у меня появляется шанс остановить ее, Нина проходит мимо меня и Елены к Духу, который стоит с выпученными глазами. Она толкает его так сильно, что он падает на мой журнальный столик. Уппппс!
Трах-Ба-Бах
Деревянные щепки летят во все стороны. Как будто смотришь эпизод реслинга: стол разлетается на мелкие кусочки под Духом, лежащим в середине. Нина садится на него, ударяет его в лицо и вопит:
— Никто не смеет трогать мою сестру!
Дух делает все возможное, чтобы защитить свое лицо, но она наносит несколько хороших ударов.
«Ну, в этот день просто превратился в дерьмо. Сюрприз, в самом деле!»
Елена не позволяет Нине получить все веселье и оглядывается в поисках оружия. Она видит мою сумку на кухонном столе, хватает ее и обходит куски журнального столика, целясь в голову Духа. Елена поднимает мою большую и тяжелую сумку так высоко, как может, и бросает на его лицо. Руки Духа падают по бокам, ноги перестают двигаться. Я задыхаюсь, и на мгновение, волнуюсь, что она убила его, пока он не издает протяжный стон.
Ну, это быстро приводит меня в чувства.
Все зашло слишком далеко. Я визжу:
— Прекратите! Это был не он! Остановитесь!
Обегая остатки журнального столика и направляясь к Духу, я отталкиваю свою старшую сестру от него, наклоняюсь к его лицу и убираю свою сумку. Меня передергивает при виде его кровоточащего носа. Я прижимаю ладони к его щекам и спрашиваю спокойно:
— Ты в порядке?
Дух улыбается, показывая кровь на зубах, и хихикает:
— Это было чертовски офигенно.
Мои плечи опускаются с облегчением, и я выдыхаю. Я даже не заметила, что задержала дыхание. Пытаясь подавить свой смех, хихикаю с ним:
— Я говорила тебе. Мои сестры — бомбы.
Я помогаю ему встать на ноги и наставляю своих ошеломленных сестер:
— Что вы должны сказать?
Они стоят как пара нашкодивших детей. Смотря в пол и переминаясь с ноги на ногу, бормочут:
— Извини.
Дух смеется еще немного, хромает к моему холодильнику и открывает морозильную камеру. Он вытаскивает мешок замороженного горошка и прикладывает его к лицу с небольшим содроганием.
Обе мои сестры опускают головы, и Нина спрашивает:
— Итак, что произошло, бл*дь?
Я закатываю глаза и провожу руками по всё еще воспаленному лицу.
Ну, вот опять.
***
Я трачу около получаса, объясняя своим сестрам, что произошло с Коулом.
И не удивительно, что в считанные секунды их ненависть к Духу превратилась в любовь.
Они оба обняли его напряженное тело, полностью игнорируя удивленный взгляд и очевидный дискомфорт, а затем сделали то, что хорваты делают лучше всего. Приготовили еду в качестве извинения.
Я сообщила своим горе-телохранительницам, что избиение моего героя было своего рода бестактно. Поэтому они готовят и пекут в течение всего дня и сказали Духу сегодня утром, что, если он не придет к ужину, они найдут его. Понимая, что это не было пустой угрозой, с широко раскрытыми глазами Дух сказал им, что вернется около шести.
Я сижу на диване, отдыхая, в то время как они приводят в порядок мою разгромленную кухню.
Нина начинает:
— Так этот парень Коул потерял контроль из-за проклятой записки?
Я медленно киваю. Она продолжает:
— Полностью слетел с катушек? То есть, бум, превратился в гребаного психопата?
Я киваю, и она снова качает головой, ее светлые волосы развеваются, и она бормочет:
— Как типично для тебя.
Елена замирает, прежде чем встает на мою защиту:
— Что, черт возьми, это должно означать?
Нина поворачивается к Елене с поднятыми вверх руками и объясняет:
— Я просто говорю, что у Нат не лучший вкус в мужчинах.
Елена толкает ее в плечо и возражает:
— Ну, черт возьми! Это не ее вина. Она просто удивительная. Это парни — придурки, а не она.
Лицо Нины краснеет, и она начинает что-то говорить, но останавливается и трогает черные волосы Елены. Затем охает и говорит:
— Как давно они были окрашены?
Елена пытается ответить, но Нина перебивает ее:
— Я ненавижу магазинные краски. Сколько раз я говорила не использовать магазинную краску? — Нина смотрит на меня. — Сколько раз я говорила ей не использовать краску из магазина?
Я открываю рот, чтобы ответить, но она прерывает меня, расстроенно:
— Слишком много раз!
Елена и я смотрим друг на друга и хохочем. Нина, конечно, мощь. Она гордится своей работой в качестве парикмахера и ненавидит, когда Елена и я не посещаем парикмахера вовремя. Нина игнорирует наш смех и бормочет про себя:
— Найти место, где продается профессиональная краска. — Она смотрит в сторону груды дерева в углу комнаты: — И журнальный столик.
Разочарованно вздыхая, я прошу:
— Можем мы, пожалуйста, поговорить о чем-то еще? Мне надоело слушать о мудаке Коуле.
Нина ухмыляется и возвращается к готовке. Елена смеется:
— Уверена, что Мудак — его второе имя.
Я улыбаюсь ей и спрашиваю:
— Как учеба?
Она убирает волосы с лица и кривится. Я люблю своих сестер очень сильно. Это именно то, что мне было нужно. Я должна поблагодарить Духа позже. Она морщит нос:
— Еще один год. Просто еще один год, и я буду физиотерапевтом.
Нина и я издаем возгласы и хлопаем.
Елена — самая умная из нас, но она умная в академическом смысле. Нина и я, можно сказать, более смекалистые. Когда ей было пятнадцать, Нила решила, что она уже достаточно проучилась в школе. Не говоря маме и папе, она получила работу в местном салоне: подметала полы и смотрела за работой парикмахеров. Она влюбилась в парикмахерское искусство. В итоге Нина пришла домой из школы с разрешением на подпись родителям, которое позволяло ей бросить школу, и напела предкам о преимуществах ее работы и наличии парикмахера в семье. Через час родители попались на удочку. Нина — пробивной человек, так было всегда. Теперь она владеет чрезвычайно популярным салоном в Кали. Настолько популярным, что нужно записываться за месяц. От мысли об их успехах я широко улыбаюсь. Я так горжусь ими.
— Ну? — Елена прерывает мои мысли.
Я морщу лоб.
— Ну, что?
Она выглядит раздраженной, когда повторяет:
— Каспер. Полтергейст. Дух. Ты трахнула его снова? — при этом Нина отвлекается от работы и смотрит на меня с нахальной ухмылкой.
Я глумлюсь и начинаю как можно лучше имитировать шлюшку:
— Во-первых, сестры, ты не трахаешь Духа.
Обе мои сестры наклоняются ближе, как будто мы обмениваемся секретной информацией. Я тычу пальцем, когда излагаю каждое слово и продолжаю:
— Он трахает тебя.
Я улыбаюсь, вспоминая о нашей ночи. Сидя на столе в конференц-зале, я содрогалась от восторга. Мы даже не видели друг друга голыми. На мне было мое платье, а на нем его одежда, он просто разорвал мои трусики и расстегнул джинсы. Это было превосходно. Я вздыхаю мечтательно: