Не прошло и десяти секунд, и Эш уже на водительском месте. Я встаю с капота и иду к пассажирскому сиденью, посмеиваясь. Я качаю головой и, все еще улыбаясь, бормочу:
— Какой мужчина.
Мой мужчина.
Мое сердце.
Мой муж.
Глава двадцать седьмая
Самые лучшие выходные
— О боже, да!
Я располагаю одну руку под ее спиной, а другую под задницей, плавно приподнимая в идеальную позицию, в которой мы нуждаемся, чтобы получить удовольствие.
У Нат зарождается стон глубоко в ее горле, почти рык. Я смотрю, как ее тело двигается с каждым толчком.
Я трахаю ее жестко, и она принимает это. Словно долбанный профи.
Я пыхчу:
— Я не думаю, что жены должны так кричать, девочка.
Не смотря на меня, она стонет:
— Заткнись и трахай меня!
Стискивая простынь в кулаках, она изгибает спину, когда я толкаюсь глубже, и закатывает глаза. Я не могу отвести глаз от ее идеального тела. Идеальных изгибов. Идеальной груди. Я крепко держу руку на ее спине, мои ноги расположены твердо на полу у изножья кровати, а задница Нат почти свисает.
«Ничего не переплюнет секс с тем, кого любишь».
Мы занимается любовью. Вот что мы делаем. Занимаемся любовью.
Пыхтя и стеная, я опускаю рот к ее соску и облизываю его перед тем, как жестко всосать. Нат стонет и хватается за мой затылок, при этом сжимается сильнее вокруг моего члена, отчего я кусаю ее сосок. Ее ногти в моих волосах, и я рычу, продолжая нежно покусывать сосок.
Ее соски такие чувствительные.
Жестче, чем гребаная скала, я толкаюсь в нее, вращая бедрами, пытаясь найти ее самую чувствительную точку. Когда Нат начинает задыхаться, я понимаю, что успешно с этим справляюсь. Я требую:
— Посмотри на меня.
Она открывает глаза и смотрит с отчаянием на лице, которому я не могу противиться. Я щипаю ее сосок и говорю ей:
— Скажи это.
Ее вагина сжимается вокруг меня, глаза закатываются, и она шепчет:
— Я люблю тебя, малыш.
И я пропадаю. Я врываюсь в нее, протяжно застонав через стиснутые зубы. Ее лоно сжимается вокруг меня, и я замираю, извергая сперму в ее сладкий жар.
Ничего нет лучше этого.
Рухнув на ее грудь, шепчу:
— Черт побери. Это было что-то с чем-то.
Слышу тихий смех, и Нат говорит в ответ, задыхаясь:
— Ну, малыш, это была и первая брачная ночь и открытие медового месяца, поэтому я думаю, что это должно быть так горячо.
Смотря на нее, я серьезно спрашиваю:
— Мы можем сделать это снова?
Она разражается смехом, и я хихикаю вместе с ней.
Я люблю свою жену.
Поднимая Нат, я откидываю покрывало и кладу ее в центр отельной кровати огромного размера. Ложусь рядом с ней со своей стороны, и она перекатывается так, чтобы мы оказались лицами друг к другу. Подавшись вперед, я медленно и сексуально целую ее. Нат обхватывает руками мое лицо, и я говорю ей:
— Люблю тебя.
Она сияет улыбкой полной наслаждения, которую я редко вижу у нее. Я думаю, она оставляет такую улыбку для особенных случаев. Ее белые зубы блестят, а глаза светятся. Я люблю эту улыбку.
Тебе не нужны слова, когда ты видишь такую улыбку.
Нат говорит:
— Ну, это облегчение, потому что ты мой муж все-таки.
«Муж. Чтоб меня».
Кладя руку на ее голое бедро, я большим пальцем начинаю выводить ленивые круги. Избегая ее взгляда, выдаю:
— Не знал, что вообще возможно чувствовать себя так.
Нат кладет руку на мою шрамированную грудь и тихо спрашивает:
— Как?
Делаю глубокий вдох и отвечаю на выдохе.
— Счастливым. Просто... счастливым.
Ее глаза наполняются слезами, и я приподнимаю бровь в замешательстве, бормоча:
— Что, черт побери, я сделал сейчас?
Нат отвечает, выдыхая:
— Ты просто был собой, Эш. — Затем она проводит пальцами по моему лбу и говорит:
— Прекрати. У тебя будут морщинки.
Хихикая над ее плохой шуткой, я притягиваю ее к себе и утыкаюсь лицом в изгиб ее шеи.
Я женатый мужчина.
Я улыбаюсь и слышу изумленное:
— Ты над чем улыбаешься, дурачок?
Целуя ее горло, я бормочу:
— Парни выбьют из меня все дерьмо, когда мы вернемся.
Наклоняя голову, давая мне больше доступа, она выдыхает:
— Из меня тоже. Девочки, имею в виду. Тина убьет меня. Что ты сказал Нику?
Обнимая ее за талию, я отвечаю:
— Я сказал ему, что мы вдвоём нуждаемся в нескольких днях отдыха. Он не спросил ничего, поэтому я не стал рассказывать. Он обещал, что передаст Тине, и пока все будет хорошо, он не против.
Нат хихикает.
— Ты же знаешь, что у нас только один день здесь верно?
«Что?»
Покачав головой, я говорю:
— Нет, девочка. У нас здесь две ночи.