Затем… ничего.
Ночной визит в отделение неотложной помощи подтвердил мои подозрения. Ребенок умер. Это оставило у меня ощущение провала. Я имею в виду, что в жизни женщины есть одна важная работа, и это нести жизнь. Мы должны быть великими созданиями. Богини творения и прочее дерьмо.
Но не я.
Я бракованная богиня.
Проведя рукой по лицу, я понимаю, насколько устала. Я не спала всю ночь перед посещением доктора. Кивнув в решимости, говорю тихо:
— Значит, есть другие варианты, которые будут включать то, что я должна выносить ребенка сама, верно?
Печально улыбаясь, Таня отвечает:
— Нет, милая. Боюсь, что нет.
Моя губа дрожит, и она заявляет:
— Нат, подумайте о большой картине. Даже если вы не та, кто выносит вашего ребенка... — с задумчивой улыбкой, она продолжает, — ...просто подумайте о том, как будете себя чувствовать, когда возьмете на руки частичку себя в первый раз. Неважно, как вы получите этого ребенка, важно то, что он ваш.
Слезы катятся по лицу, и я шепчу:
— Я ошибка.
Эш обнимает меня. Я поворачиваюсь к нему лицом, и его мягкие карие глаза пылают решительностью, когда он говорит яростно:
— Нет, это не так. Никогда не говори так. Ты идеальна.
И я знаю, что он так и думает. Вижу это в его глазах.
Как он может все еще любить меня? Я сплошное разочарование.
Дефектная. Порченная. С изъяном.
Таня откашливается и заявляет:
— Около десяти процентов женщин в США испытывают проблемы с зачатием и бесплодием. Десять процентов, Нат. Вы не одна. Я очень хочу, чтобы вы посетили терапевтическую группу, которую я рекомендовала. Вы бы увидели, что такое жизнь для этих женщин, и как они смирились с тем, что вы чувствуете прямо сейчас.
Поднимаясь на ноги, я отвечаю:
— Я подумаю об этом.
Таня встает, идет ко мне и сжимает в нежном и материнском объятии. Она говорит:
— Месяц. Всего один месяц отдыха, и тогда мы подумаем и рассмотрим, какие варианты у нас есть.
Я обнимаю ее и говорю искренне:
— Спасибо вам за все, что вы сделали. Я никогда этого не забуду.
Беру Эша за руку, мы выходим из кабинета Тани, и я говорю себе, что больше никогда сюда не вернусь.
Мое сердце больше не выдержит.
***
Чередуя наблюдение за тем, как Нат спит на диване, исследования на ноутбуке и игры с собаками, я задаюсь вопросом, есть ли какие-либо вещи, которые я могу сделать, чтобы помочь моей жене.
Я принял решение сегодня днем.
Не то чтоб я хочу это делать, но это единственное, о чем я думаю.
Я пугаюсь своих мыслей, когда Нат заползает ко мне на колени и обнимает меня за шею. Опустив голову на мне грудь и играя с волосами на моем затылке, она тихо говорит:
— Ты так много думаешь, что я слышу, как двигаются шестеренки. Что ты обдумываешь в своей милой головке?
«Вот. Сейчас или никогда. Не будь тряпкой. Просто сделай это».
Сжимая ее в объятии, говорю:
— Я пойду на терапию.
Ее тело напрягается в моих объятиях, и я жду, когда это произойдет. Она смотрит на меня со сладкой улыбкой:
— Правда?
Кивнув, отвечаю:
— Да. Я думал, мы сможем сделать это вместе. По отдельности я имею в виду. Я мог ходить на сеансы по поводу того, что случилось со мной, а ты могла бы ходить на сеансы по поводу беременностей.
Ее лицо немного мрачнеет. Проходит несколько минут, и ее маленькая улыбка снова появляется. Она спрашивает:
— Это то, что поможет тебе пройти через это? Если я тоже пойду?
Я улыбаюсь ей.
— Да, девочка. Думаю, что так.
Красивая улыбка украшает великолепное лицо Нат. Первая реальная улыбка, которую я видел у нее за долгое и долгое время. Она наклоняется ко мне и нежно целует в губы. В этом поцелуе она извиняется, и я принимаю извинения. Я притягиваю ее ближе к себе и вкладываю свое сердце в этот поцелуй. Говорю ей в губы:
— Неважно, что происходит, я люблю тебя. Ты — все, что мне нужно.
Нат сцепляет руки у меня на шее, и я чувствую, что слезы падают на мои щеки. Ее голос дрожит, когда она говорит:
— Я тоже тебя люблю. Я просто хочу быть идеальной для тебя, но не могу с этим справиться. Мне очень жаль, Эш.
Зарываясь лицом в ее шею, говорю:
— Ты прекрасна, детка. Ты была создана для меня.
Она шепчет:
— Боже, я так сильно тебя люблю.
И каким-то образом я понимаю, что все будет хорошо.
Вибрация моего телефона вырывает нас из нашего глубокого момента. Когда достаю его, чтобы проверить дисплей, я улыбаюсь и отвечаю на звонок. Я слушаю болтовню сумасшедшего человека некоторое время, прежде чем ответить: