– Что-нибудь случилось с моей матерью? – спросила Хэлли, прерывая паузу полицейского. Наверное, он ищет записи по этому делу.
– С ней все в порядке, – заверил ее сержант. – Но она поручила мне позвонить вам и попросить привезти самые необходимые вещи в больницу, палата номер...
– В больницу! – Хэлли больше ничего не слышала, кроме этого страшного слова. – Что с ней? Что случилось? Почему меня не...
– Она говорила, что пыталась до вас дозвониться, но вы не отвечали.
– Она повесила трубку, прежде чем я добралась до телефона, – объяснила Хэлли устало. Есть ли конец сегодняшним несчастьям? – Она не оставила сообщения.
– Да. Она была в довольно плохом состоянии, смогла лишь набрать 911. Она упала и ударилась. Рваные раны...
– Ох! – Хэлли зажала рукой рот. Только не ее руки! – Какой номер палаты? – Карандаш дергался в ее руке, пока она записывала.
Ошеломленная, она отправилась на половину матери и начала собирать в сумку туалетные принадлежности, белье и все, что казалось необходимым.
Встреча с Джеймсом Маккензи перед дверью палаты матери была еще одной неожиданностью.
– Отец! – воскликнула Хэлли, слишком уставшая и взволнованная, чтобы убрать испуг из голоса и вести себя дипломатично. – Что ты здесь делаешь?
– Я как-никак врач, – сказал он, оглядывая Хэлли, как обычно, сверху вниз, что всегда заставляло ее чувствовать себя неполноценной. Неприятно удивило, что это по-прежнему на нее действует. – И это моя больница, – продолжал он. – К тому же я заведующий отделением.
– Я не знала...
– Ты многого не знаешь, Хэллоран.
– Да, ну что ж... – Презирая себя за неловкость и смущение, которые всегда вызывали в ней едкие замечания отца, Хэлли стиснула зубы и встретила его взгляд с прежним, как в юные годы, вызовом. – Надеюсь, ты пропустишь меня, я приехала увидеть мать.
– Конечно. – Джеймс Маккензи отступил. – Похоже, твоя мать упала и ударилась о скамейку. Было небольшое кровотечение, но ничего серьезного. Ей дали успокоительное, и все будет хорошо.
Разозленная на себя еще больше, чем на отца, Хэлли опустила глаза и поплелась, почти ничего не видя, в палату матери.
Медсестра у кровати взглянула на Хэлли и приложила палец к губам.
– Она только что заснула. Доктор дал ей успокоительное.
Хэлли понимающе кивнула. Она все еще не пришла в себя после встречи с отцом и ужаснулась, увидев забинтованную руку матери. Она осторожно поставила сумку на пол и наклонилась ближе, всматриваясь в милое, но бледное и слишком неподвижное лицо. Обычно оно такое живое. Внушительных размеров пурпурная шишка и кровоподтек искажали высокий лоб.
– Сотрясение? – спросила она шепотом.
Сестра помотала головой.
– Доктор не дал бы ей снотворного, если бы поставил такой диагноз. Вы, конечно, родственница. – Это было скорее утверждение, чем вопрос.
Хэлли кивнула.
– Дочь.
– О! – воскликнула сестра, ее интерес заметно вырос. – В таком случае вы...
– ...также дочь доктора Маккензи. – Желая избежать дальнейших комментариев, Хэлли сказала: – Я привезла ей вещи. – И подняла сумку. – Куда мне их положить?
– На тумбочку, – ответила сестра, выходя из палаты.
Поездка домой прошла в тяжелом молчании, которое ни Майк, ни Коринна не были склонны нарушать. Дома Коринна хотела пройти прямо к себе, но Майк остановил ее.
– Мне надо поговорить с тобой. – Он прошел в кухню и потянул ее за собой. – Садись.
Коринна проигнорировала приглашение отца. Она оперлась на стойку и молча ждала, скрестив руки на груди.
Накопившаяся в нем ярость вырвалась на свободу: Майк шагнул к дочери, сжал ее плечо, словно тисками.
– Я сказал, сядь! – проревел он, рывком двинув стул и толкнув Коринну на него.
Отпустив ее так же резко, Майк развернулся и подошел к окну. Он тяжело дышал, волна ярости постепенно отступала. Он провел рукой по волосам, глубоко вдыхая воздух и стараясь немного успокоиться.
– Теперь у нас все будет иначе, – сказал он наконец, придя в себя. – Теперь ты станешь вести себя как цивилизованный человек...
– Да-а... – протянула Коринна, ее голос и выражение лица были полны презрения. – Как только что ты, да?
– Нет, не так. – Майк пристально смотрел на нее. – Ты же не станешь винить меня за то, что я дал волю рукам. Я просто вышел из себя, но ты своим упрямством и святого доведешь до рукоприкладства. И это должно прекратиться.
– Пф! – Скривив губы и вновь сложив руки на груди, Коринна со скучающим видом отвернулась.
Майку пришлось сосчитать до десяти, чтобы удержаться от еще одного взрыва. Он понимал, что, если хочет чего-нибудь добиться, ему не следует повышать голос. Дочь превратилась в лгунью, воровку и прогульщицу. Этому необходимо положить конец.