По выходным к нам часто приходили Бирюковы. Их сын Саша был на пару лет старше Димки, поэтому легко общался с нами, играл в поиски сокровищ и строил шалаши. На 1 мая мы все вместе выезжали на дачу. Сначала отмывали летний домик от накопившейся за зиму пыли, а потом жарили шашлыки. Папа всегда хотел перестроить и переделать дом, так чтобы там можно было бывать и зимой, но толи руки у него не доходили, толи мама хотела сохранить дом таким, как он был при её бабушке и дедушке, но всё сводилось к тому, что дача оставалась дачей, на которой мы проводили всё лето и с которой прощались 31 августа. Мы были счастливой семьёй со своими традициями, ссорами, сложностями, мечтами и переживаниями.
А потом их не стало. Они поехали вечером на юбилей к какому-то чиновнику. А мы с Димой остались вдвоём. У нас были с ним колоссальные планы на вечер — пица и просмотр фильма «Сокровища нации» с Николасом Кейджом в главной роли. Мы оба знали, что родители приедут поздно и поэтому могли объедаться вредной едой и смотреть фильмы до самой ночи, не боясь быть застуканными за нарушением домашних правил. А утром…
Плохо помню утро. Вот вечер помню хорошо, как мама спрашивала папу какой платок ей выбрать, алый или белый. А он отмахивался и ворчал, что они опаздывают. Помню какой лимонад пили с Димой. Помню даже цвет лака на маминых ногтях. А утро как в тумане. Дядь Гена куда-то уехал с Димой. Милицейских помню, как они ходили по квартире, что-то записывали. Все, что-то мне говорили, что-то спрашивали. Я молчала, ничего не могла сказать. Тёть Оля много плакала и говорила, чтобы меня оставили в покое. А я не плакала. Я не могла понять, как это «ваши родители мертвы». Так быть не может. Это ведь не правда.
Потом в газетах писали и в новостях показывали, что известного бизнесмена Игоря Романовского и его жену Анну Романовскую нашли расстрелянными в их же машине на въезде в город. В школе многие шептались, что папа вёл нелегальный бизнес и, что так ему и надо. Дети повторяли разговоры взрослых, забыв сколько хорошего сделали наши родители. Димка дрался с каждым из таких болтунов. В кабинете директора жил практически. А я в школе молчала, но ночью, когда все спали ревела в подушку. Мне, казалось, что если я расплачусь перед всеми, то все решат, что все эти сплетни правда, а Дима и тёть Оля, и так сдувающие с меня пылинки, будут переживать ещё больше. Мне нельзя было плакать.
После смерти родителей Дима изменился. Он скатился в какую-то гиперопеку по отношению ко мне, к тёть Оле, сын которой уже уехал учиться в столицу, ко всем своим друзьям. Наверное, так он справлялся с тем, что он теперь один. Что его и меня теперь сможет защитить только он сам. Постепенно по отношению к другим опека уменьшилась, но не по отношению ко мне.
Два года мы вместе жили у Бирюковых. В восемнадцать лет Дима ушёл в армию, а когда вернулся, мы вдвоём переехали в нашу старую квартиру, оставшуюся нам от родителей. Брат поступил в техникум, отказался уезжать в Москву и оставлять меня одну. Я так привыкла что он всегда рядом, что другой жизни не представляла. Его забота и опека стали для меня нормой. Я всегда слушалась его и радовалась, что у меня есть такой родной человек, который может отвести от меня любую беду. В ответ я окружала его заботой, готовила ему любимую еду, держала дом в чистоте, помогала с учёбой чем могла (английский выучила по факту по его учебникам).
Поэтому его недовольство моим общением с Денисом тет-а-тет на балконе загородного клуба я посчитала обычной тревогой за меня.
— Динка, ты у меня такая милая и нежная. Он тебе не пара держись от него подальше, — читал мне нотации братец, как только мы остались вдвоём, — Денис милый, но он как я.
— Гиперопекающий параноик? — усмехаюсь я.
— Бабник, пьяница и … бабник! –
— Да лестная характеристика у тебя для твоего друга. Лучшего, хочу заметить, друга! — я пытаюсь не смеяться, но пьяный бра, сейчас так смешно негодует, что сдержаться сложно. Но я стараюсь.
— Поэтому он и мой лучший друг, потому, что у нас одинаковые пороки и склонности. Еще раз говорю держись от него подальше.
— Так я и держусь. Ты чего так завёлся? Мы просто общались. Меня задолбала эта блондинка очередная твоя временная, как её там Арана… Алина… Не помню. Прям в подруги набивалась, ну я и свалила на балкон. А он там курил. Мы просто говорили!
— Вы не просто «говорили»! — передразнивает он меня. — Ты с ним смеялась и кокетничала!