– А правда ли, – интересовался между тем в совете легкомысленный советник, – что русские не могут ходить на ногах и что их возят в ящиках?
Возвратившийся в заседание Якуб-бай подтвердил эти сведения, сказав притом, что ящики называются каретами.
Заседание совета окончилось.
Весь оазис отозвался на военный клич, поэтому холм аулиэ Джалута был окружен тысячами кибиток и внушительной силой. Правда, в ее составе были женщины и дети, но в массе преобладал элемент батырей и неустрашимых наездников.
Взойдя на холм, сардар приветствовал собравшийся народный круг пожеланиями наилучших благ – людям, стадам их и всей текинской земле.
– Затем объявляем, – провозгласил он насколько мог торжественно, – что королева инглези прислала нам своего джанарала с очень хорошими обещаниями. Джанарал перед вами. Просим вас и приказываем слушать его с почтительным вниманием.
Слова сардара были крылатые. Только глухой не внял бы их смыслу и только безрукий, услышав их, не погладил бы себе бороду. После этих слов джанарал-инглези выступил перед всей землей Теке.
– Аман гельдингиз! – приветствовали его теке. – Аман бол! Аман! Прими наши головы в свои руки.
Особенно резко выделялись голоса старух, занявших передовые места возле самого холма. Без них народный совет обойтись не мог.
– Что я должен сказать? – спросил О’Донован стоявшего с ним рядом Якуб-бая.
– Королева инглези, – выкрикнул Якуб-бай, как будто переводя слова посланника, – желает, чтобы дом каждого из вас был счастлив и чтобы ваши овцы и верблюдицы давали богатый приплод!
– Говори, говори, ты хорошо говоришь! – послышались отовсюду поощрения.
– Королева приказала спросить, как вам приятнее жить: в кибитках под открытым небом или в каменных саклях под замком? Она сказала: пусть народ теке хорошо помнит, что по русским законам нельзя ставить кибитки, где кто хочет, и что в России каждый должен умереть там, где он родился. Она сказала: в одном году вы будете сеять просо, в другом – горох и ни в каком случае не сеять рис, потому что у русских болит от риса голова. Каждому из вас дадут по кусочку земли, а остальную отберут для сербазов.
Народная волна мгновенно поднялась, вскипела, и все становище огласилось восклицаниями.
– Нет, мы не хотим жить под замками! – заявили все молодые.
– Смерть гяурам! – загремели герои аломанов.
– Утонуть бы им в наших песках! – дружно зашамкало все старье. – Отравиться бы им нашей водой! Пошли им Аллах скорпионов в уши! Пусть птицы абабиле возьмут их себе на растерзание!
– Пиши королеве, что теке не согласны идти под русские законы! – выступила с решительным приказом Улькан-хатун. – Мой сын убит, но я… я еще жива!
– Русские потребуют, чтобы никто из вас и не подумал об аломане, – продолжал вспенивать народную волну Якуб-бай. – Вам позволят работать седла, но без права вкладывать ноги в их стремя. Вы будете ткать ковры, но не будете на них лежать. У каждых ваших десяти кибиток будет русский начальник.
– Нет, мы не позволим! Мы не хотим! Мы не согласны! – слышалось со всех сторон.
– Слава Аллаху, нас везде боятся, нас видели и на стенах хорасанских крепостей, и на базарах Ургенча!…
В среде батырей засверкали клынчи.
– У вас отберут оружие…
– Оружие отберут? Но ведь тогда персияне придут бить нас по щекам.
– Русские этого не понимают.
– И нам тогда останется сидеть сложа руки и смотреть, как толстеет хивинское брюхо на жирных пельменях! Хороши будут наши дела!
– А кто же запретит моему Мумыну вскочить на коня? – полюбопытствовала его горделивая мать. – На коне же и при клынче текинцу, слава Аллаху, путь открыт повсюду.
– И все-таки русские поймают его и посадят в каменную саклю без солнца и воздуха.
– Моего сына поймают? Какие ты говоришь глупости!
– О, русские очень хитры, – уверял Якуб-бай, – у них есть разные заклинания, которых не знает текинский народ. Они ловят не только ветер, но и слова. Вы скажете слово в Ургенче, а они слышат его в Тегеране.
– А кого поймают на аломане, что с ним делают? Голову рубят?
– Голов они не рубят, но заставляют идти пешком в Сибирь. Нравится вам это?
– В Сибири нашему народу нехорошо! Там холодно.
– А всех ваших девушек раздадут сербазам.
Послышались проклятия.
– Рабов и рабынь отпустят на волю!
– Сын мой, – выступила Улькан-хатун, – спроси джанарала инглези, что делать текинскому народу?