С одного из полотен на нас грозно смотрел бородатый седой мужчина в шлеме с наносьем и нащечниками. И никаких рогов. На нем была надета грубая стеганая куртка, а поверх синий плащ с брошью-полумесяцем. В руке он держал копье. Два ворона летели позади него на фоне свинцово-серого неба. Правый глаз был прикрыт повязкой.
— О́дин, полагаю? — спросила только для того, чтобы заполнить тишину.
— Он самый. Бог воинского безумия и колдовства.
Альвар теперь, видимо, решил молчать. Единственное, что мой спутник сделал, все с той же дружелюбной улыбкой предложил мне руку. Я закатила глаза, но не стала вредничать. Он хотя бы не делал непристойных намеков. Даже если его “по-дружески” было только предлогом, меня он не напрягал. Когда как рядом с Иваром все мои органы чувств обострялись, готовясь спасаться от хищника. Это как находиться рядом с вроде одомашненным, но диким по натуре животным, который сытый и живет в квартире, но мало ли, что ему в голову взбредет.
— И бог мудрости, ведь за руны он отдал глаз, — парировала я.
— За мудрость ли отдал? — холодно уточнил Ивар, мазнув взглядом по моей руке, лежащей на предплечье помощника администратора отеля. — Или за то, чтобы иметь больше власти? Чтобы знать все и использовать это в своих целях. Его имя переводят по-разному. “Буйный”, “одержимый”, “предводитель бушующих”. Говорит ли это вам о мудрости?
— Мне кажется, что это преувеличено. Все знать невозможно даже богу. Но зерно логики в этой версии есть.
— О́дин кровожаден. Он подпитывается энергией битвы и смертью. Чем больше падет людей, тем быстрее вырастет его армия в Вальхалле. Месте, где павшие воины сражаются и убивают друг друга днем, потом воскресают, пьют хмельное, едят мясо и посвящают время плотским утехам.
— Но не только ведь в Вальхалле собирается войско. Именно из другого мира мертвых, Хельхейма, во время Рагнарёка отправится армия. Скандинавская мифология основана на воинственности, разве нет?
— Не спорю, что воинственность играла важную роль. Вы, наверняка, знаете, что земли скандинавов не отличались плодородием, страдали от перенаселения. Северяне или варяги, как их называли на Руси, жили войной ради поддержания жизни своего народа.
Что он мне все выкает? Неужели я вчера была похожа на законченную психопатку? Более того, он смотрел на меня с каким-то оттенком неприязни. Когда Ивар собран, то от него веяло опасностью. Разительный контраст с его веселыми порывами. Но этот спор, в какой-то степени, даже возбуждал. Кто бы мог подумать, что нахальный сосед окажется таким сексуально умным. Про его постельные навыки молчу, думаю, та мадам еще долго хрипела, сорвав голос. Да Ивар практически клад. Только не мой. От таких парней лучше держаться подальше, чтобы не остаться с разбитым вдребезги сердцем.
— А что вы думаете о войске Фреи?
Ивар вопросительно посмотрел на меня. О, да. Это я тоже знала. Половина павших на поле боя отправлялась в Вальхаллу, а другая — к Фрее, у которой тоже имелись валькирии. Богиня любви собирала воинов. Вот так-то. Когда я об этом узнала, то сильно удивилась.
Кажется, я сказала что-то не то, потому что Ивар очень внимательно на меня посмотрел, будто прикидывал, не перегрызть ли мне горло.
— Возможно, свое войско она отправит сражаться на стороне асов, а может, выставит вдоль земель ванов. Ради наследия отца, который стал пленником в Асгарде. Склоняюсь к тому, что ваны и светлые альвы вряд-ли будут участвовать в этой бойне. Альвам только бы нюхать цветочки, играть на скрипке или флейте да малевать красками на холсте.
Воздух между нами будто накалился в прямом смысле из-за злобных взглядов Альвара и Ивара. Пока не началась серьезная перепалка, я потащила своего спутника дальше. Рядом со мной он постепенно расслаблялся. Порой мужчины как дети. Ивар же шел, тесно сжав челюсти.
Мы проходили мимо огромной фотографии рунического камня, у которой я задержалась, всматриваясь в сложную цепь узоров. По легендам тайны этих, с виду непонятных, знаков открылись Одину, когда он пожертвовал глаз и определенное время провисел пришпиленный копьем к мировому древу Иггдрасиль. Сам себя пригвоздил на секундочку. Ужас какой-то. Эта версия была описана в “Старшей Эдде” — сборнике различных древнеисландских песен-саг о богах и героях скандинавских мифов.
«Прорицание вёльвы», например, повествовало о сотворении мира и мирового древа, о богах и героях, о конце света. «Речи Гримнира» рассказывали о Вальхалле, а «Песнь о Трюме» веселила рассказом о потере Тором своего молота и последующем свадебном пире, который завершился побоищем. Еще были «Речи Сигрдривы», «Песнь о Гудрун», «Краткая песнь о Сигурде», «Поездка Брунхильды в Хель». Хотела бы я поболтать об этом с Иваром, но без всяких "вы". Он явно много знал на тему мифологии. С Вячеславом мы об этом никогда не разговаривали, ему было безразлично мое увлечение.
— Фото в полный размер, — сказал Ивар, чем вырвал меня из размышлений о пропавшем парне, будто почувствовав мою горечь. — Руническая письменность была распространена на территориях Скандинавских стран с первых веков нашей эры по, примерно, двенадцатое столетие. Слово «руна» происходит от древнегерманского run, то есть «тайна». Во время Великого переселения народов, вызванного ослаблением Римской империи, вторжением кочевников-гуннов из азиатских земель, климатическими причинами скандинавы много перемещались, из-за чего их письменность распространилась. Подобные памятники встречаются на территории Британии, Франции, Австрии, Гренландии, Дании, Швеции, даже на ступенях Софийского собора в Константинополе, ныне Стамбуле.
Я с удовольствием впитывала всю эту информацию. Что-то знала и так, но голос Ивара был для меня приятным, успокаивающим, обволакивающим, как теплое одеяло утром, когда прозвенел будильник и пора вставать. Не хотелось отвлекаться, а только смотреть на него и слушать.
— Когда германские племена начали заселять Британские острова, и наречия стали взаимно обогащать друг друга, возникла англосаксонская руническая система. К концу первого тысячелетия нашей эры появились датские и шведско-норвежские руны. Они минималистичнее, чем Старший футарк.
Заметив мое внимание к лекции Ивара, Альвар потащил меня дальше. Боги, да успокойтесь уже оба, мне просто интересно. Следующей картиной оказалась крепость на вершине высокого утеса.
— Вальхалла в Асгарде. Раз уж вас так сильно интересуют миры мертвых и Рагнарёк. «Вальхолл» или «вальхалл», составлено из основ: «убитый» и «зал».
Я рассматривала огромный каменный замок, щедро украшенный копьями и золотыми щитами. Вокруг него стояли толстые стены с единственными огромными вратами. Валгринд. Все это выглядело таким монументальным, что дух захватывало. А ведь это просто художественное полотно.
— Согласно легендам, — продолжал говорить Ивар, игнорируя Альвара и концентрируясь исключительно на мне, — в Вальхалле 540 дверей. И когда наступит Рагнарёк, из каждой выйдут 800 воинов и под предводительством Одина отправятся к месту сражения. Всего 432 тысячи эйнхериев. Точного перевода их названию нет. Но есть два вероятных. Классический: «тот, кто бьется в одиночку». И второй…
— «Воин, который один стоит целой армии».
Ивар снова застыл, поражаясь моим познаниям, и сглотнул. Я рефлекторно проследила за движением кадыка. От этого парня у меня голова шла кругом, столько граней в одной личности. Он как одна большая загадка, которая так и просится, чтобы ее разгадали.
— Центральную часть чертога занимает длинный стол, к которому подается мясо огромного кабана Сехримнира.
— Который обрастал мясом к следующему пиру. Довольно удобно, — со смешком добавила я. — Видимо, поэтому Тор запрягал в свою повозку двоих козлов, обладающих такими же свойствами. А что… вы можете рассказать про Рагнарёк? Как бы его описали?
Ивар все еще старался сохранять ледяную мину на лице, когда смотрел на меня, но готова побиться об заклад, что мое выканье чуть не вызвало у него смешок. Туше, мой дорогой сосед. На мгновение его глаза как-то хищно сверкнули, от чего у меня внутри все напряглось.