Так ли я хотел Рагнарёка? Уже не знаю. Но точно не желал, чтобы Есения находилась в эпицентре противостояния с асами. Один не тот, кто пощадит. Для него война — смысл жизни. Завоевания других, власть, безумие. Ко всему этому он стремился.
Почему я так сильно разозлился из-за ее побега?
Чем дольше размышлял и анализировал свои чувства, тем яснее понимал, что люблю ее. Ее поступок ударил не только по нашему плану. Чувства одиночества и предательства мне болезненно знакомы, поэтому я всегда отмахивался от того, чтобы связать себя с кем-либо. Но вот он я, мысленно задаюсь вопросом, а не спрятать ли ее где-нибудь, не наплевать ли на Рагнарёк и на месть, которая грызла всех нас. Когда это желание становилось слишком ярким, я охватывал взглядом флот и понимал, что все это ради моего же народа, ради свободы от Одина. Есения теперь варг, часть этого мира. Это и ее будущее тоже, даже если она отвернется от меня.
После нашей ссоры мы не обмолвились и словом. Локи же разговаривал с ней всю дорогу до пристани, как ни в чем не бывало. Он не злился на нее за попытку побега. Вот шок, бог коварства, огня и озорства оказался намного более чутким к человеческой натуре, чем я. Не особо прислушивался к их разговору, только вырвал из контекста.
— И как тебе Один? Считаешь его правым?
— По крайней мере, он дал мне выбор. А ты нет. В этом есть разница.
— Его выбор иллюзорный, моя же позиция честна. Думал, что ты уже усвоила разницу.
Зверь внутри меня зарычал. Даже с Локи она разговаривала, а со мной — нет.
— И что? Рагнарёк это то, что доктор прописал? Это ты хочешь от меня услышать? Это истребление человечества в угоду вашей мести.
Локи перевел вопросительный взгляд на меня. Да, черт возьми, я ей ничего не рассказал. Только напугал на выставке. Дурак. Сам во всем виноват. Знаю. Бог не стал поправлять Есению, решив, что выпутываться из этого я должен сам.
— Соберись, — сказал мне Хати.
— Я собран.
— Оно и видно. Локи решил взять с вами Альвара.
Я сцепил челюсть. Да, в курсе, что этот альв поплывет с нами в то время, как Хати и Сколль займутся нашим кораблем. Лучше не тащить много народа. Лазейка на то и лазейка, чтобы не ходить толпами.
— Может, оставить его там? — риторически спросил я.
Хати хохотнул.
— Хель не будет терпеть его дольше, чем нужно. Потом просто вышвырнет пинком под зад. Не понимаю, почему Локи так доверяет этому альву.
— Если бы я знал.
Царство Хельхейм окружала река Гьёлль, но она имела парочку ответвлений, уходящих вглубь мира мертвых. Проплыть туда можно было только на небольшой лодчонке наподобие тех шлюпок, которые обычно тянули на буксире или хранили на палубе корабля. Вот в такую лодку мы и уселись. Изящную, длинную, обшитую внакрой, с тремя парами весел, вставленными в уключины с тонкой резьбой. Рядом было привязано множество других маленьких, легких судов, предназначенных для рыбной ловли и коротких повседневных плаваний вдоль побережья. Но именно наша была заколдовала самой правительницей мира мертвых. Она отличалась змеями, черепами и цепочками рун, вырезанными вдоль кормы.
Для вида мы взялись за весла, но в сторону грота лодка поплыла сама. Вообще, существовали и официальные врата, но через них нам дороги нет.
На удивление, Есения быстро справилась с легкой тошнотой. Я был уверен, что за счет своего хронического невезения, она будет выблевывать завтрак всю дорогу. Но она стоически держалась. Альвар бросал на нее обеспокоенные взгляды. Вот же пиявка. Прицепился как клещ. Хотя не только девушка владела его вниманием, альв с интересом смотрел вокруг, будто находился на экскурсии, наблюдал за каждым моим движением, поняв, что только я знаю, как пройти.
Темный проем неумолимо приближался. Скоро мы будем на границе трех миров: Муспельхейма, Хельхейма и Сванальвхейма. Тень горы уже нависала над нами. Ветер сильнее надул парус и повел нас вперед через узкий проход, где темнота сгущалась сильнее, а в звуках был слышен едва уловимый шепот. Достаточно жутковатая атмосфера даже для меня. Локи, будучи богом огня, зажег пламя на ладонях, а потом поджег факел, чтобы освещать путь.
Сначала мы выплыли к круглому озеру внутри грота. Прямо посередине стоял изрезанный рунами высокий камень.
Внезапно Есения взвизгнула, ее голос отразился от стен, и дернулась так резко и сильно, что лодку качнуло. А вот это плохо, нам нельзя падать здесь в воду, иначе утопят. Испуганными глазами девушка таращилась на воду, замерла словно каменное изваяние. Я подошел и осторожно коснулся ее руки, Есения сглотнула и не реагировала. Призраки, она видит мертвых. Видимо, этот дар она не потеряла даже после укуса. Я посмотрел на воду, но не увидел ничего примечательного, кроме чернеющей поверхности, застывшей как зеркало. Чтобы привлечь внимание моей волчицы, я заслонил ей обзор своей грудью, нежно взялся пальцами за ее подбородок и повернул к себе, заставляя посмотреть мне в глаза.
— Они ничего не сделают, если ты не упадешь в воду, слышишь? И даже если это случится, я вытащу тебя оттуда.
Есения слабо кивнула и медленно уселась назад, вцепившись в отполированную доску. Получается, в Хельхейме она тоже будет видеть души. Ее костяшки побелели, девушка смотрела в дно лодки.
— Их много? — спросил я.
— Кишит. И они, — Есения сглотнула, — полуразложившиеся. Будто я оказалась в сериале про зомби.
Неупокоенные. Аж мороз по коже пробежал. Не хотел бы я обладать таким даром. Когда Есения так яростно боролась с ядом и не приходила в себя долгое время, я не мог понять причину, но ответ был на поверхности. Мир мертвых ей не чужд. Тело просто качалось в этой прослойке, позволяя организму адаптироваться. Для нее находиться на тонком плане естественно.
Лодка остановилась у рунического камня. Я порезал ладонь ножом, мазнул по грубой поверхности, оставляя алый след, потом этой же рукой схватился за цепочку, висящую на шее. Как только бросил серебряные монеты в воду, тут же раздался грохот, посыпалась каменная крошка, и часть дальней стены поднялась, обнажая чернеющий проход. Мы поплыли туда, во мрак. Пока мы двигались по реке, Есения успела расслабиться, видимо, тут уже неупокоенных не было.
Время тянулось, пока впереди не забрезжил тусклый свет. Лодку вынесло наружу и прибило к берегу. Тут было значительно серее, будто краски померкли. Ощущалась пустота. Тишина. Ничто. Это застывшее пространство, не считая отдельных участков царства. В остальном же это свинцовое небо с грозами и ощущение полной пустоты. Будто вечная медитация. По земле стелился густой молочный туман. Мы поочередно ступили на берег, обросший белыми мелкими цветами. Вокруг нас стояли кустарники с сероватой листвой и бледно-голубые ели.
Подозрительный звук я услышал первым и уже почти достал меч, как в меня что-то врезалось, выбив почти весь воздух. Оружие грохнулось на землю, а вот мы с нападавшим плюхнулись в ледяную речку. Сопротивляясь, сквозь кристально-чистую воду увидел темно-серого пса с белыми подпалинами. Вот гаденыш. Подловил. Я пытался взять его в захват, животное же било меня лапами. Мы тревожили воды мира мертвых, водоросли стремились схватить за ноги. Пока я не умудрился взять пса на удушающий, он не успокоился. Последний раз щелкнул челюстью — такому призрачному существу, как он, сделать подобное под водой — это сущий пустяк. А вот мои легкие уже жгло. Только потом он замер, сдаваясь, и тогда я отпустил этого идиота.
Когда выходил на берег с меня текло, как с водопада. В сапогах хлюпало. Вот вам и приветствие. Есения стояла белая как полотно. Неужто испугалась за меня? Либо испугалась емтхунда или, как его еще называли, шведского элкхаунда. Эта порода считалась скандинавской охотничьей и была сама по себе крупной, но этот в холке достигал почти двух метров. Пес как раз вышел на берег и отряхнулся, отчего вода полетела во всех, включая Локи. Воняло мокрой псиной и полынью.
— Тебя бы на цепь посадить, Гарм, — буркнул бог.
Но псу было наплевать. Что ему сделается, и так служил в мире мертвых. Потом Гарм утробно гавкнул, начал оборачиваться в человеческий облик, и вот передо мной уже стоял мой лучший друг. Обнаженный, с хозяйством наружу. Его черные волосы облепили лицо, а над губой дразнила родинка, как у Мэрилин Монро.