Отступил Владик. Вдруг заулыбался, дружески похлопал меня по плечу:
— А мы с Тихоном думали — теля, жидкий кисель… Молоток, паря, так и надо! Ежели ты не перегрызешь другому глотку, он перегрызет твою… Пошли к госпоже Никаноровой, представимся
— Она на самом деле спит. Просила ее не будить…
— Этакая разнеженность! Перебьется деваха, перетерпит!
Я тоже обмяк. Вслед за Владькой вошел в купе, остановился возле дверей. А помощник Тихона чувствовал себя полновластным хозяином. Он огляделся, видимо, в поисках преследующих опасностей, развалился в кресле, вытянув короткие ноги, Слегка кашлянул. Любаша продолжала спать. Кашлянул громче — тот же результат. Тогда парень нерешительно тронул девушку за локоть.
Любаша подскочила, будто ее укусила пчела.
— Кто здесь?… Коленька!
— Паршивый извозчик уже успел превратиться в Коленьку? Быстро это у вас получилось!… Ежели такими темпами пойдет и дальше — не миновать спать в одной постели… Погоди-ка, погоди.
— Будто поймав летающую по купе идею, Владик весело ударил ладонями по коленям. — Нет, оставлять вас вдвоем опасно. Давай, извозчик, забирай свои шмотки и двигай на мое место. А я — сюда, под бочок к Любашке. Так и станем путешествовать… Лады?
— Это я с тобой буду жить в одном купе? — внешне спокойно спросила девушка, будто анализируя предложенный вариант. — Ты говоришь серьезно?
— А почему бы и нет? Вчера я тебя трахнул, нужно продолжить. — Он снова оглядел уютное купе. — Обстановка для игры чудесная… Или ты осталась недовольна вчерашним траханьем? Постараюсь исправиться.
Любаша подтянулась на локтях, села на диване, прислонившись спиной к изголовью.
— Коленька, подай, пожалуйста, мою сумочку… Дрожащими руками я взял с полки черную дамскую сумочку, и положил ее рядом с девушкой. Молча. Гнев копился во мне, искал выхода… Но не затевать же драку в присутствии Любаши? Зловонные намеки, мерзкие выражения Владьки и без того травмировали ее… Выйдем в коридор — разберемся…
Девушка открыла сумочку… В ее руке угрожающе блеснул небольшой никелированный пистолет…
— Вот что, мразь, уходи отсюда, пока я добрая… Ты меня знаешь — не задумываясь, вышибу мозги… Кому сказано? Выметайся из купе!
Владька посерел, на фоне этой серости еще больше выросли веснушки, конопушки, рытвинки нечистой его кожи. Он медленно угрожающе поднялся с кресла, рука скользнула в карман… Что там, пистолет или нож? Я подстерегал каждое движение парня… Сейчас перехвачу запястье, крутану на излом.
— Коленька, стой на месте, — спокойно предупредила меня Любаша. — Он же первостатейный трус. Смотри — коленки дрожат… Думаешь, он нож ищет в кармане? Как бы не так! Носовой платок потребовался — сопли вытереть! — Она приподняла пистолет — теперь он смотрел прямо в лицо Владьки. — Еще раз повторить? Выметайся! И чтобы впредь сюда не входил. Никогда! Возвратимся в Москву — устрою разборку. На глазах твоего хозяина! Вон, скотина!
И Владька ушел. Не поворачиваясь спиной к грозной противнице — пятясь задом. Я посторонился, пропустил его, задвинул дверь, повернул ручку замка.
Любаша отбросила пистолет и вдруг зарыдала. Беззвучно закрыв лицо руками, содрогаясь всем телом.
Негодяй… Подонок… Господи, какой же он мерзавец!…
Дать бы ей валерьянки — ее нет. Даже сбегать за водой я не мог — нельзя оставлять плачущую девушку. Я сел рядом, обнял ее за плечи.
— Ну что ты, милая, родная… Успокойся, он ушел… Я тебя не дам в обиду…
Девичьи руки легли мне на плечи, мокрое от слез лицо приблизилось к моему, губы раскрылись.
— Коленька, что же мне делать?… Что делать?…
Ничего не понимая, не желая понимать, я приник к раскрытым губам, ощутил встречный поцелуй… Рука заскользила по блузке, расстегивая неподатливые пуговицы…
Но Любаша вдруг отшатнулась, застонала, локтями уперлась мне в грудь.
— Не надо, Коленька… Прошу, не надо… Грязная я… Вчера ночью Владька… изнасиловал, взял силком…
Мои руки машинально разжались, и я отпустил девушку. Дверь в купе задергалась — кто-то пытался открыть ее…
2
Похоже, долго грустить, даже после тяжелых оскорблений Любаша не могла. Не тот характер. Проснувшись утром, я услышал из туалетной плеск воды и знакомую песенку про «перепорченные самолеты.
— Подъем, извозчик, есть хочется страшно. Тем более при такой погоде… Передадим посылочку — и за стол.
Над Екатеринбургом — сплошная завеса облаков. Низкие, будто одетые в черные траурные одежды, тучи бесцельно блуждают по небу, поливая город мелким нудным дождиком. Погода
промозглая, не располагающая к прогулкам. Перрон пуст. Лишь изредка, согнувшись под мокрым зонтиком, пробегает к киоску оголодавший пассажир.
У нас с Любашей выхода нет, хочешь, не хочешь, придется покидать вагон, выискивать полную женщину в зеленом не застегнутом плаще с такого же цвета сумочкой в руке. Дополнительно — словесный пароль…
Все списано с классического детектива, исключая трупы и гонки на автомашинах или лошадях… Впрочем, неизвестно, что приготовлено для нас в ближайшем будущем.
Один зонтик — на двоих. Мы с девушкой, тесно прижавшись руг к другу, вышли из тамбура.
— Небось ноги замлели от лежания, — посочувствовала проводница. — Удовольствие от прогулки под таким дождем маленькое…
— Нет, не ноги, — охотно поддержала беседу Любаша, выжидательно поглядывая на видневшееся неподалеку здание вокзала. — Посылочку привезли родственнице, да вот что-то она запаздывает…
— Ежели в посылке продукты, не опоздает… Оголодал народ на периферии, впору собачатиной питаться… Нет, не скажу, всего вдосталь — и мяса, и овощей, и разных деликатесов. Близок ломоть, да не укусишь — цены такие, что впору облизываться да бежать от прилавков подальше. Зарплаты по три месяца дожидаемся… Вот если ваша родственница — бизнесменша или, простите, воровка, не придет, не станет утруждать ножки…
— Вон она бежит! — обрадовано закричала Любаша, показывая на женщину в зеленом плаще, вышедшую из подземного перехода. — Ишь, как торопится!… Тетя Наташа, тетушка Наталочка! Здесь мы, здесь!
Сочетание имен «Наташа-Наталочка» и было словесным паролем, придуманным хитроумным Тихоном. Ему бы детективы писать, а не воровские делишки обделывать!
«Зеленая» женщина поочередно обняла нас, даже прослезилась, артистка. Приняв пакет, долго благодарила, просила передать приветы мифическому Федору и его супруге, братцу с женой, свату и сватье. Наконец распрощалась, снова обслюнявила Любашу и едва прикоснувшись мокрыми губами к моей щеке.
До отправления оставалось чуть больше пяти минут.
— Сбегаем, Коленька, к тому вон киоску, поглядим, чем торгуют здешние коммерсанты. Купишь мне коробку конфет… Ведь купишь, побалуешь сладкоежку?
Я охотно согласился.
Когда возвращались к вагону, заметил в одном из окон злобное, нахмуренное лицо Владьки. Он напряженно следил за нами.
Любаша тоже заметила насильника. Она вызывающе улыбнулась и так плотно прижалась ко мне, что я ощутил упругость ее бедра и груди. Одно это прикосновение будто впрыснуло в мою кровь такую дозу адреналина, что сделалось горячо и тревожно.
Девушка, похоже, тоже поняла мое состояние и вдруг… покраснела. Подумать только, если верить прыщеватому ухажеру, он был с ней близок. Неважно — по согласию или без него, но близок… А она краснеет, уловив волнение мужчины…
Молча, стараясь не глядеть друг на друга, мы прошли в свое купе.
Не успел поезд отойти от перрона, в дверь постучали. Вежливо, едва слышно.
— Кто? — спросил я, не открывая.
— Выйди на минутку, поговорим, — негромко попросил Владька. — Не бойся, не трону.
— Сейчас выйду, — согласился я и прошептал девушке: — Запри за мной дверь и отвори только тогда, когда разрешу…
Любаша согласно кивнула, и что-то положила в карман моей куртки. Я перехватил ее руку… Пистолет! Только этого мне и не хватало! Завяжется драка, набегут милиционеры, и я мигом попаду в кутузку. С оружием не шутят, за него можно отхватить такой срок, что не раз и не два икнется!