Девушка отбежала на другой конец комнаты и схватила первое, что попалось под руку, защищаясь от преследователя. Фотография в пластиковой рамке немедленно полетела в сторону капитана. Максим увернулся, но острый край всё же задел руку, разрывая ткань рубашки. Со звоном что-то разбивая на своём пути, яркая рамка упала на пол, позади него.
– Стой! Прости, что напугал. Я не стану трогать тебя, но ты должна успокоиться, чёрт… – Максим схватился за руку, повыше локтя, затем разворачивая к себе ладонь.
На ней осталась кровь, которая уже проступила на краях порванной рубашки.
– Ты… – Вероника замерла с поднятой рукой, в которой держала книгу, но тут же испуганно опустила её, глядя на его руку. – Сильно болит?..
– Нет… – Максим старался говорить тихо и не испугать её снова.
Вероника прерывисто вздохнула, прижимаясь спиной к стене, но руку с книжкой опустила.
– Я прекрасно понимаю, как всё выглядит для тебя, – продолжил он. – Мне это нравится не больше твоего. И оставаться здесь я не хочу.
– Тогда убирайся, – голос Вероники дрожал от волнения. – Хватит с меня… Это мой дом!
Звонкий лай в подъезде мгновенно заставил умолкнуть обоих. Вероника быстро прошла мимо Максима в коридор и заглянула в дверной глазок.
– Ангелина Павловна… – вздохнула она.
Соседка, прихватив домашний веник, подметала пол на лестничной площадке. Вероника закатила глаза, качая головой. Она жила здесь почти год, но за всё время ни разу не видела, чтобы эта женщина бралась за уборку. Меж тем, соседка осторожно подбиралась всё ближе к её двери, делая вид, что тщательно наводит порядок. Собачонка подпрыгивала, бегая вокруг хозяйки и звонко лаяла.
– Эта женщина ужасна, – холодно прозвучал голос за спиной Вероники.
Она собралась с мужеством и повернулась к Максиму. Один край его рубашки вытянулся из брюк. Рукав порван, небольшое красное пятно на нём и укор в глазах мужчины, каким-то невероятным образом заставили Веронику испытать чувство вины. Она сошла с ума? Это убийца. Похититель. Тот, кто может в следующую минуту прикончить её, никто и следов не найдёт…
– Может… Может ты пойдёшь в полицию и сознаешься во всём?
Вероника произнесла эти слова таким жалким голосом, что капитан шумно выдохнул, прислоняясь к дверному косяку.
– Представляю, как выгляжу в твоих глазах. – Он сложил руки на груди.
Вероника отвернулась к двери и начала нервно щёлкать сдвижной крышкой от дверного глазка. Максим терпел с минуту, затем заговорил снова, надеясь придать голосу необходимую мягкость.
– Я уйду, как только твоя соседка угомонится.
– Она никогда не угомонится.
– Идём от этой двери. Хватит тешить её любопытство, Вероника.
Максим устало прошёлся на маленькую кухню. Там он тяжело опустился на табурет, прислонился головой к холодной стене и закрыл глаза. Усталость одолела окончательно. Он так и не смог заснуть прошлой ночью. Как девушка подошла, Максим не расслышал, поскольку Вероника сняла туфли, оставаясь босиком.
– Завтра понедельник. Уберётся на работу, и я уйду, – проговорил он, не открывая глаза.
– Ты собрался ночевать здесь? – Вероника задохнулась от возмущения.
Он больше не хотел спорить, убеждать или тратить время на разговоры. Капитан молча вытащил пистолет, который был запихнут за ремень брюк, и опустил его возле себя на кухонном столе. Его жену как ветром сдуло в комнату. Максим усмехнулся краем губ. Бедная девчушка. Вид оружия действовал на неё так, как ему требовалось. И не важно, что это простая зажигалка, купленная Прохоровым по дороге в ЗАГС.
Вероника пожалела, что в единственной в квартире комнате, по неизвестным ей причинам, не было двери. Остались только проржавевшие петли. Ладно, убеждала она себя. Если бы Сиверин хотел сотворить с ней что-нибудь отвратительное, хотя, что могло быть хуже того, что уже произошло, то уже сделал бы. Но выглядел оборотень не очень-то и бодро. Значит, главное не провоцировать негодяя и он уберётся из её дома поутру. А ведь завтра ей на учёбу. И Евгений Евгеньевич будет ждать! Она даже не успела подготовиться к лекциям. Вероника схватила свои вещи и забежала в ванную, в надежде наконец снять ненавистное платье и переодеться. Но металлическая застёжка отказывалась подчиняться и расстёгиваться.