Но ее отец погиб, как Боб и как Рори… Это ведь не могло ей почудится. Это и был подлинный рок Карнэби!
Она больше никогда не узнает любви. Никогда не узнает радости, никогда не решиться на счастье…
Внезапно она почувствовала, что хочет спать. Веки слипались, дыхание становилось мерным, помимо ее воли…
Внезапный шорох разбудил ее. Она вскрикнула:
— Кто? Кто здесь?
Кристин стояла за ее креслом, поправляя подушку, которую старалась подложить ей под голову.
— Что такое, Меган? Что ты так кричишь? Я хотела пожелать тебе спокойной ночи, у тебя горел свет, вот я и подумала, может ты еще читаешь… А когда увидела, как тебе неудобно, то вздумала… Впрочем, теперь это неважно. Ты перейдешь на кровать и уснешь, как куколка в своем кукольном доме.
Меган улыбнулась, внутренне извиняясь.
— Уже поздно, правда?
— Нет, не очень, — Кристин уселась на пол возле ног Меган, расправив свою зеленую шифоновую юбку. — Я хотела спросить тебя вот о чем. Тринадцать лет — очень большая разница между мужчиной и женщиной?
— Это зависит от того, каков этот мужчина и какова женщина, — ответила Меган, пряча улыбку.
— Но ты же все знаешь. Это я и Лиам, — простодушно ответила Кристин и внимательно посмотрела на Меган.
Меган вздохнула.
— Кристин, я не хочу причинять тебе боль, но это невозможно. Когда-нибудь ты поймешь, что…
Кристин отпрянула от нее.
— Ты хочешь заполучить его себе?!
Меган холодно ответила:
— Когда ты говоришь такие вещи, то становишься совсем как ребенок, который еще не дорос до любви.
— Но ты поступаешь еще хуже!
— Тебе лучше знать об этом. Потому что ты спросила, а я ответила. Больше я никак не поступаю и надеюсь, в этом не может быть двусмысленностей.
— Хорошо, ты никак не поступаешь. Но тогда почему… Почему ты так говоришь?
Меган колебалась.
— Возможно, у Лиама были свои причины, чтобы оказаться здесь. Когда он догадается, что теперь его присутствие здесь нежелательно, он уедет. И мы его больше не увидим. Никто из нас его больше никогда не увидит.
— О каких причинах ты говоришь?
— Я не знаю их. Могу только предполагать, что они все-таки существуют.
Кристин вскочила на ноги.
— Ты все это выдумала, Меган. Ты просто хочешь, чтобы я не виделась с ним, но…
— Как тебе ни жаль, я сказала правду.
Кристин выскочила за дверь и крикнула:
— Я тебе не верю, Меган.
Она исчезла, чтобы через несколько минут появиться снова. На этот раз она бросилась лицом в руки Меган, она плакала.
— Прости, прости меня, — всхлипывала она. — Я, действительно, ничего не знаю. Наверно, то, что ты говоришь, правда. И так будет лучше всем нам.
Когда она все же ушла, Меган встала и, превозмогая внезапно появившуюся боль в шее, напомнившую разом о всех ее подозрениях, подошла к окну. Она хотела бы найти лучший, более добрый способ рассказать Кристин то, что было правдой, чтобы их обеих защитить от нависшей угрозы. Она хотела бы, но пока не могла.
На стекле от ее дыхания образовалось пятно. Она механически стерла его и отвернулась. Лишь после этого она поняла, что внизу, на каменных ступенях Карнэби Хауса, очень слабо освещенных светом, падавшим из окон гостиной, стоял Лиам. Сверху его фигура казалась приземистей и еще сильнее. Он спрятал руки в карманы своей куртки и задумчиво, нахохлившись, как птица под дождем, смотрел на дом.
Глава 13.
— Вы вообще перестали что-либо есть. Даже не попробовали кофе, который прошлым вечером принес Клайд, — выговаривала ей Баджи сердитым голосом.
У Меган очень сильно забилось сердце, но она спокойно ответила:
— Он был горьким.
— “Экспрессо” и должен таким быть, — в глазах Баджи по-прежнему было только обвинение. Ни тени смущения или желания оправдаться.
Меган внутренне очень обрадовалась. “Экспрессо”! Значит, все-таки не яд!
— Ой, Баджи… Прости меня, мне просто не захотелось.
— Но почему, если вам он не пришелся по душе, вы не отправили его вниз с Клайдом? Я бы приготовила другой кофейник.
Меган удивилась. Чем Баджи так недовольна? Может быть, во всем этом был еще какой-то смысл?
— Кофе был отличный, — сказала Баджи, поняв, что Меган не собирается отвечать. — Я знаю, потому что сама его готовила. — Она повернулась и замаршировала вниз. Ее широкие плечи, обтянутые черным шелком, выражали негодование.
Меган ничего не ответила, она просто не знала, что сказать. Не могла же она сказать, что подозревает всех в доме — всех без исключения — в попытке убить ее.