Я напрягаюсь при этом имени.
По крайней мере, это то, что я знаю, и не для чего-то хорошего. Стивенс — один из крупнейших торговцев наркотиками, но при этом он держит пальцы в каждом кармане, как гребаный политик из Готэм-сити. Он работает в центре города, как кардиостимулятор, следя за тем, чтобы каждый такт был под его дудку.
Шок проносится по моей крови вместе со здоровой дозой адреналина. Я много лет следила за Бродериком Стивенсом, но мне не удавалось его чем-либо зацепить.
Ни одного преступления.
И я никогда не слышала, чтобы с ним связано имя Черного рынка.
— Ты не хочешь связываться с Бродериком. Ты меня понимаешь, детектив? — Габриэль кладет зажигалку в карман и качает головой. Его глаза сужаются от отвращения, как будто он опешил от того, что вообще мне что-то рассказал. — Так что ты будешь оставаться вне поля зрения и держать рот на замке, если только не захочешь, чтобы твои друзья и семья нашли тебя плывущей лицом вниз в реке Мэддок.
— Слушай, кусок дерьма, — я наклоняюсь вперед. Я уверена, что в его жизни его называли и похуже, и я слышала более творческие угрозы. Я его не боюсь. Даже когда мне следовало бы быть. — Меня ждут на работе на рассвете. И за всю свою карьеру я ни разу не пропустила ни дня. Если только ты не хочешь, чтобы каждый офицер, который у нас есть, надрал тебе задницу, ты меня отпустишь.
Габриэль нависает надо мной, его горячее дыхание обжигает мое лицо, когда он хватает нож и переворачивает его в руке. Вместо того, чтобы спрятать его так же, как зажигалку, он проводит им по моей шее. Кончик впивается в мою кожу, затягиваясь, на расстоянии одного вздоха от того, чтобы порезать меня, когда он проводит им между моих грудей. Медленно. Он прорезает ткань моей майки вниз, через пупок, а затем останавливается, прижимая острие ножа к моей бедренной кости.
— То, как ты дрожишь перед лезвием, я могу только представить, что мой член с тобой сделает, — шепчет он.
Господи.
Я не из тех, кто плавится, но есть что-то в этих словах и в том, как он обращается со своим клинком. Я знаю, что он прав. Как будто зрелище на сцене клуба было… прелюдией.
Я поднимаю взгляд и встречаюсь с его темным взглядом, высунув язык, чтобы облизать нижнюю губу.
— Нечего сказать, Лейла?
Он держит нож в левой руке, наклоняется и режет.
Прямо через веревку на моих лодыжках, следуя за веревками на запястьях и освобождая меня.
Я хватаюсь за края стула, когда он на мгновение отодвигает свой рот от моего. — Отрицай, что ты хочешь меня, — шепчет он. — Скажи мне, что ты предпочитаешь есть грязь, чем впускать меня в себя. Сделай это.
Я ничего не говорю.
Потому что тогда я бы призналась, что думала об этом.
Каково было бы кататься на Габриэле Блэквелле.
Я молчу, даже когда он покусывает мою губу, втягивает ее в рот и посасывает. Жар, клубящийся в нижней части моего живота, расцветает и расширяется, так что кажется, что все мое тело охвачено пламенем. По моей коже пробегают мурашки.
Габриэль замечает. Он видит все. Тёмный смешок усиливает покалывание на моей коже. — Останови меня, если сможешь.
Я бессильна, когда он целует мои губы. Его язык требует войти, и я открываюсь перед ним, сплетаюсь с ним, теряю дыхание и рассудок, когда в моей душе скапливаются лужи влаги.
Он хватает меня за запястья, чтобы я не прикоснулась к нему, одновременно доминируя надо мной и опустошая меня. Поцелуй – это все, и я не уверена, на чем он закончил, и я начинаю. В таком поцелуе нет пощады. Ничего нет, кроме жара и хищнического намерения. Я знаю, куда он идет. И если он так же хорош со своим языком, как и со всем остальным, то любая женщина, которой он захочет обладать, пропадет.
Он внезапно разрывает контакт, и я запыхаюсь. — Держись от меня подальше, — предупреждает он. — Держись подальше от любых зацепок, которые ты пытаешься выследить. Если это было у твоего отца, то он была крупной рыбой. Даже они попадают в ловушку, когда Бродерик этого хочет.
Я не могу двигаться. Но и он тоже, его руки близко к моим бедрам, а нож все еще балансирует между указательным и средним пальцами.
— Если ты трахаешься так, как целуешься, то я буду разочарована, — говорю я ему. Огромная часть меня хочет драться с ним просто ради боя. Чтобы посмотреть, смогу ли я сбить его с ног или тоже. Но это не что иное, как недальновидность.
Его глаза темнеют.
— Что это значит для тебя, если символ навсегда вытатуирован на тебе? — спрашиваю я.
У меня перехватывает дыхание, когда он хватает меня за шею, вытаскивает ткань из пояса своих штанов и обматывает ею мои глаза. Он закрывает мне рот и заставляет вдыхать химикаты, которые он пролил на ткань. Мои чувства притупляются от того, что он использовал, и я собираюсь потерять сознание, когда он шепчет мне на ухо:
— Я чертов жнец.
ШЕСТЬ
Габриэль
Мой член негодующе дергается, когда я закрываю дверь ее машины, проверяя, чтобы она была заперта, прежде чем оставить чертовски горячего детектива в ее маленьком POS Ford Taurus. Она припарковалась недалеко от метро «Вельвет», как будто небольшое расстояние должно было помешать мне ее обнаружить.
Жирный шанс. Ее присутствие электрическое.
Не то чтобы я когда-либо позволял себе чувствовать это слишком долго, но мой член чувствует это, и он не из тех, кто сдается, пока не скажет свое слово.
Я хочу Лейлу.
Нельзя отрицать первобытную похоть, которая поднимается внутри всякий раз, когда она извергает ненавистные слова в мой адрес.
Все ее длинные темные волосы просто умоляют меня обернуть их вокруг кулака, пока я работаю с ее милой маленькой киской. Ее миндалевидные глаза, золотисто-смуглая кожа говорят о ее родном наследии… и это не она. Это просто лицо. Только фасад.
Огонь в ее глазах, который она использует, чтобы скрыть мертвые места внутри себя… это то, что я понимаю.
Чёрт.
Ей нужен кто-то вроде меня в клубе, и она понятия не имеет, насколько сильно. Нужен кто-то, кто покажет ей, как приятно отпустить ситуацию, когда ты с кем-то, кто знает, что делает.
Я бросаю последний взгляд на «Форд» и бессознательного полицейского на водительском сиденье, ее голова склонена в сторону и закрыты глаза, и заставляю себя идти в противоположном направлении.
Заигрывать с детективом, у которого проблемы с отцом, — это последнее, что мне нужно. Если только я не готов умереть.
Надеюсь, здесь ее никто не побеспокоит.
Она должна быть в безопасности, пока не проснется с сильной головной болью.
Я достаю из кармана сотовый и нажимаю «Повторный набор» последнего пропущенного звонка.
— Где ты, черт возьми, был? — спрашивает человек на другом конце после двух гудков. Голос у него хриплый тембр. — Ты никогда не пропускаешь встречу. Хочешь объяснить?
— Избавлялся от хвоста, — отвечаю я.