То, что я делаю, правила, которые я нарушаю, подвергает меня опасности. Я принимаю условия. Я знал их всех, когда попал на этот концерт. Но это заставляет меня насторожиться.
Я осторожен.
Так чертовски осторожен, чтобы никто никогда не узнал, как я что-то делаю. От этого чувство взгляда на меня не становится легче.
И теперь эти женщины…
Раньше у меня никогда не было проблем со слепым следованием. И часть меня хочет справедливости для этих несчастных жертв обстоятельств. Другая часть возмущается отвращением к необходимости действовать как детектив.
Как Лейла.
Я растягиваюсь на водительском сиденье своей машины с папкой на коленях. Судя по записям на обороте, все эти женщины были проститутками, которые умерли в какой-то связи с нашей кокаиновой сетью. Предположительно. Кому-то потребовалось много времени, чтобы убедиться, что эти смерти привели к Синдикату черного рынка. Все они оказались мертвыми и изуродованными, и по какой-то причине я должен выяснить, кто заказал эти убийства?
Почему я?
Я не полицейский.
Я чертов жнец.
Мрачная реальность ситуации поразила меня, как слепая полоса в затылке. Детектив... Если в какой-то из сцен есть зажигалка, то я чертовски хорошо знаю, кто будет замешан. Ее привлекут дела. У нее не будет выбора.
Мой член дергается, и я недоверчиво смотрю вниз. — Сейчас? — я спрашиваю свои колени. — Сначала поспи, — говорю я себе. Поспать, затем отправиться в Velvet Underground, чтобы быстро потрахаться и немного потренироваться в БДСМ, а потом возможно сходить к детективу. Как-то. Это не обещание, но это лучший компромисс, на который я готов пойти ради придурка, который не понимает намеков. Может быть, ей и запрещено, но я всегда был неравнодушен к вкусам, которых не должен был иметь. Они слаще, лучше, чем любые другие. Запретные плоды, висящие низко на лозе, в пределах соблазнительной досягаемости.
Если я буду достаточно хорош, я смогу заставить детектива снова извиваться и вытянуть из нее кое-какую информацию об этих убийствах.
Когда наступает ночь, я одеваюсь и отправляюсь в путь.
Когда я вхожу, требуется всего две секунды, чтобы понять, что Лейла сидит в баре Velvet Underground. Ждет меня?
Это хорошая мысль, но совершенно бредовая.
Мои планы тут же меняются. Она — первый шаг во всей этой неразберихе, первая зацепка, которая поможет мне освободиться. Вернемся в мою жизнь. Вернемся к моему старому распорядку дня. Я выясню, что она знает, использую ее и сломаю, а затем выпущу ее обратно на ту чертову траекторию, которую она выберет для своей жизни.
Она поднимает руку, чтобы попросить у бармена счет. Я смотрю на нее через всю комнату, пока она не поворачивается, встречаясь со мной глазами сквозь толпу и понимая, насколько я близок к ней. Ее угрюмый вид просто прекрасен. Нежелательная полоска осознания, пульсирующая во мне?
Не приветствуется.
Лейла отталкивается от табурета с решимостью, запечатленной в каждой линии ее тела и лица.
Поворачиваясь, я возвращаюсь к своему внедорожнику, припаркованному перед домом, и жду, пока она последует за мной, игнорируя приступ адреналина при виде ее.
Пришло время играть.
ДЕСЯТЬ
Лейла
Моя грудь странно напряжена, и грудь болит от чего-то похожего на желание, но потребность лежит глубже. Это намного глубже, чем все, к чему я готова или хочу справиться. Особенно быть в клубе и видеться с… ним.
Как смешно , ругаю я себя, выходя за дверь.
Это чертовски глупо иметь такие мысли о человеке, который привязал меня к стулу и угрожал мне ножом.
Убийца и, вероятно, психопат.
Как минимум социопат.
Я швыряю двадцатку на стойку стойки, когда бармен слишком долго не приносит мне счет. Я явно заблуждалась в худшем смысле, убеждена, что Габриэль Блэквелл имеет какое-то отношение к моему делу на работе, и возвращаюсь в Подземелье в надежде увидеть его.
Вот только это окупилось.
Я хочу видеть его по делу, говорю я себе, только по делу и больше ничего. Теперь он заметил меня и знает, что я собираюсь последовать за ним. Смешно, как быстро я убегаю оттуда, следуя за ним настолько близко, что задохнусь его пресловутой пылью.
Я выхожу за дверь и оказываюсь в липкой, гнетущей ночи, где у обочины стоит черный внедорожник. Ощущение покалывания в шее и позвоночнике заставило меня потянуться за пистолетом в кобуре на бедре.
Окно опускается с быстрым шипением, и я вижу Габриэля за рулем, который сжимает его настолько крепко, что его костяшки пальцев побелели. Мое сердце колотится о ребра, сильно , очень четкий намек на то, что разумнее держаться от него на расстоянии. Он смертельно опасен для меня. Убийца, от которого моя кожа стягивается, а внутренности становятся горячими, чего я до сих пор только преследовала.
— Залезай, Лейла, — рычит он.
— Не надо из-за этого заморачиваться, — я открываю пассажирскую дверь, но не решаюсь залезть внутрь. — Может такое отношение, Габриэль.
Я произношу его имя с ядом, и он оглядывается по сторонам, убеждаясь, что никто не находится достаточно близко, чтобы услышать его настоящее имя.
— Я папочка Тор, когда бы мы ни были здесь. А теперь садись. Хватит трахаться.
Я без колебаний подчиняюсь его мрачному приказу, показывая на данный момент больше своих рук, чем следовало бы, и зная, что это плохая идея. Он видит, как влияет на меня, и мы оба это знаем. По крайней мере, в клубе вокруг есть люди и тонкий барьер, который не дает нам подойти слишком близко друг к другу. Пересекая слишком много линий в поисках ответов.
Одна в машине с мужчиной… кто знает, что я сделаю? Или как он ответит?
Неважно, доверяю я себе или нет. Дверь со щелчком закрывается за моей спиной, замок открывается прежде, чем я пристегиваю ремень безопасности на груди.
Сегодня вечером он одет в еще один черно-черный ансамбль, и в сочетании со своими растрепанными волосами и едва подстриженным загривком на лице он хорошо играет свою роль. Господи. Мужчина восхитительно выглядит. Он как нечто сотворенное из дикой поллюции и созданное специально для того, чтобы проникнуть мне под кожу.
Я никогда не думала, что меня привлекут психопаты, тем более те, кто наслаждается доминированием. И все же мы здесь.
Моя кожа становится еще напряженнее, горячее костра, когда Габриэль отъезжает от обочины и мчится по улице, открывая мне восхитительный вид на его профиль. Для него свет загорается зеленым, еще одно чудо. Никто из нас не говорит.
Что я здесь делаю? Правда?
Если у него нет для меня зацепки и все это всего лишь игра, то оставаться с ним наедине — еще более глупая идея, чем я думала.