Свобода, которая, возможно, продлится недолго , предупреждает тихий голос в моей голове.
Теперь все кажется липким. Чем дольше это занимает, тем больше подрывается фундамент подо мной. Я рискую только тогда, когда понимаю цену.
Эти затраты неизвестны.
Бродерик вешает трубку, разговор заканчивается решительным щелчком.
Раньше я никогда особо не задумывался о будущем, совершая убийства по одному. Когда мое время подойдет к концу, то, скорее всего, это будет конец пули, выпущенной кем-то, кого я разозлил. Или кого-то, кого сбил Синдикат Черного Рынка, когда мы поднимались на вершину города.
Лейла назвала бы меня пессимистичным ублюдком, если бы когда-нибудь услышала, как я высказываю такие мысли.
Она говорила мне вытащить голову из задницы и начать думать о том, чего я хочу. По крайней мере, я думаю, что она бы это сделала.
— Как ты думаешь, куда ты идешь? — спрашивает Антони, кладя в карман сотовый. — Мы еще не закончили.
Я бросаю на него уничтожающий взгляд через плечо. — Не так ли? — не его чертово дело, куда я направляюсь. Я оставляю его в офисе, не говоря ни слова, его слабый подбородок трясется, когда он зовет меня вслед.
Всю дорогу до машины мои мысли затуманиваются, и я трогаюсь с места, отъезжая от подземной парковки, предназначенной только для людей Бродерика. Лысый мужчина, его знакомое, но странное лицо… нужно предпринять шаги, чтобы найти его. Первым делом была разведка доков.
Теперь я отправляюсь в обычные места, чтобы посмотреть, смогу ли я потянуть за несколько веревочек и узнать больше информации.
Где я видел его лицо раньше?
Это самая странная вещь.
Он кусок вне времени.
Знакомый и в то же время нет, кто-то с лицом из полузабытого сна, как тот, кого проходишь по улице и сразу забываешь, пока не заснешь. Это меня безмерно раздражает, и грызущая яма в моем животе расширяется. Я кладу на это место отсутствующую руку и массирую круги. Когда я в последний раз ел? Помню, как этим утром, выходя из квартиры, я выпил чашку кофе, но не смог переварить мысль о еде.
Не после ночи снов об одной нервной женщине с густыми волосами шоколадного цвета.
Чего бы это ни стоило, я должен держать ее подальше от поля зрения Бродерика. Наши непрочные отношения грозят привести нас обоих к расстрелу, если мы не будем осторожны, но награда казалась больше, чем риск, когда я изначально предлагал это.
Теперь все зависит от того, найду ли я загадочного конкурента Бродерика.
Сидя на крыше отеля в центре города, я смотрю на улицу.
Тот же окунь, что и моя первая добыча.
Но тогда я был напуганным ребенком. Или настолько близко к нему, насколько я когда-либо был.
Торговля наркотиками – это не то же самое, что убийство, хотя одно может стать ступенькой к другому. Я провожу рукой по волосам, воспоминания вызывают дискомфорт и зуд.
Мама никогда меня не критиковала.
Это удивляло меня вплоть до последнего дня, когда я ее видел.
Она никогда не спрашивала о том, что я делал, и никогда не подвергала меня отвержению. Она была единственным человеком в моей жизни, рядом с которым я чувствовал себя достаточно комфортно.
Там, где я рос, у таких мальчиков, как я, было только два выбора: присоединиться к картелям или умереть. Я не хотел умирать. Я хотел сделать все возможное, чтобы выбраться из этой дерьмовой дыры и позаботиться о своей маме.
Вот мы и здесь.
И это только я.
Я слишком быстро понял, что забота о ком-то ничего не значит в общей схеме жизни. Потому что дерьмо случается. Все, кого ты любишь, умирают, и это разбивает твое сердце, потому что любовь – это слабость.
Вот только я хочу позаботиться о Лейле. Даже когда она более чем способна позаботиться о себе, те инстинкты, которые, как мне казалось, давно умерли, начинают проявляться. Она возненавидит меня, если я что-нибудь скажу. Если я хотя бы намекну ей на зарождающиеся чувства, которым нет места в том дерьме, которое происходит между нами.
Внезапно тяжесть лет давит на мои кости, и я устаю как собака. Такая усталость, которая, если я сдамся, затянет меня слишком далеко, чтобы снова подняться.
Помимо усталости, есть еще небольшой вопрос: слишком большую часть моего мозга занимает женщина, которая даже не хочет меня видеть. Из-за этого мне еще труднее признать, как сильно я ждал ее новой встречи.
Каково было бы, думаю я, позволяя себе фантазировать, прийти домой к кому-то в мою квартиру в конце дня?
Вместо того, чтобы лечь в постель после душа и потерять сознание в одиночестве, я обнаружил, что она ждет с пистолетом на тумбочке и с теми же призрачными тенями на лице, тенями, которые мы прогоняли вместе.
Осудит ли она меня, если я расскажу ей о том первом убийстве?
Как этот мужчина умолял меня не стрелять, а затем попытался направить на меня пистолет?
Как я выстрелил ему прямо в глаз? Стоял над ним, пока он не остыл?
После часа, проведенного на этой крыше, я теряю сознание от этих поисков, кипящее разочарование и пустой желудок. Мой сотовый гудит.
Я волнуюсь за Тейни. Она хочет встретиться в Клайдсдейл-парке. Что думаешь?
Я останавливаюсь как вкопанный в нескольких дюймах от края здания. Этот парк надо сровнять с землей. Это отвратительная пародия, потому что здесь нет настоящих деревьев, нет настоящей игровой площадки, и ни одна мать в здравом уме не возьмет туда ребенка. Именно так отбросы, которым так и не удалось подняться в Империя-Бэй, как Бродерик использовал зеленые насаждения как свои собственные.
Нет, не надо. Не одна, — торопливо отвечаю я.
Это слишком опасно даже при дневном свете.
С приближением сумерек и окрашиванием неба в синяки персиково-лилового цвета? Когда темноты достаточно, чтобы спрятать придурков?
Возможно, мне следовало бы порадоваться, что она вообще прислала мне сообщение, но на данный момент беспокойство охватывает все. Каждая больная и развратная часть меня ополчилась, представляя ее здесь. Мой желудок отказывается успокаиваться.
Мой партнер со мной.
Тогда конец истории.
Она хочет, чтобы я отступил, ничего не сказав.
— Черт, — бормочу я.
Спустя долгое время я уже сижу во внедорожнике, надеясь поймать Лейлу и убедиться, что она не проклянет нас обоих, убив себя.
ДВАДЦАТЬ
Лейла
Проходит час прежде, чем я успеваю сморгнуть пыль с глаз. На этот раз жертвой стал мужчина, с теми же порезами, что и на последних четырех телах. Однако ему не легче. Судя по застывшему крику на его лице, он умер ужасной смертью, нападение стало неожиданностью.
Мне хочется верить, что Габриэль оставил меня прошлой ночью не только для того, чтобы вернуться в «Доки».
Я написала ему сразу после того, как мы нашли тело, проигнорировав его сообщение о встрече с Бродериком и пытаясь выяснить его местонахождение прошлой ночью.