Он пошутил. Когда его встреча закончилась, он обязательно мне рассказал.
Сказал мне, что пошел домой и лег спать после того, как дрочил, думая обо мне.
Я закатила глаза, но говорил ли он правду?
Я надеюсь, что это так.
И все же я вернулась в «Доки», забочусь о другом теле, изо всех сил стараясь не зацикливаться на сверхъестественной способности Габриэля пробираться сквозь мои стены.
— Л? Выкинь из своей чертовой головы, — кричит Деван. — Ты мне нужна.
Все необходимое для сбора доказательств мы храним в багажнике нашего автомобиля. После быстрого звонка начальству мы приступаем к работе, охраняем место происшествия и готовимся документировать убийство.
Специалисты на месте преступления приезжают через полчаса. Любой ужас, который я когда-то чувствовала, находясь рядом с мертвыми телами, быстро исчез под тяжестью переживаний. Годами занималась подобными вещами.
Бедный мудак, однако. Никто не заслуживает такой смерти. Не в таком месте, где единственная компания, которую вы встретите, — это рыба, плавающая на поверхности воды вместе с остальной пеной и мусором.
— Освободите путь шефу!
Один из криминалистов выпрямляется и подносит ко лбу руку в перчатке, как будто готов отдать честь.
Главный инспектор Хендерсон знает, каково это - запачкать ноги, хотя она заняла свою нынешнюю должность много лет назад. Она бредет по грязи резкими шагами, от которых пыль и грязь прилипают к блестящим верхам ее туфель.
— Такой шумный, как пресса, когда мне нужна чертова секретная служба, — она смотрит на техника, который заговорил. — Прекрати объявлять о моем присутствии, — Хендерсон мчится к нам. Она останавливается, когда видит труп. — Ну, трахни меня. Чертов ад.
Если бы она не была моим начальником, я бы улыбнулась, услышав ее ругательства.
— Я знаю, кто это. Я узнаю это лицо. — она засовывает ухоженные руки, сделанные со вкусом, в карманы черных брюк. — Это сын сенатора. Судя по всему, он тусовщик, но он хорошо известен. Его лицо есть во всех социальных сетях. Огромное количество подписчиков на одной из этих платформ, — заканчивает она.
Должно быть, Деван был тем, кто вызвал шефа, потому что это была точно не я. Я отхожу в сторону, чтобы дать ей немного передышки, пока она наклоняется, чтобы осмотреть тело.
Главный инспектор Хендерсон — задира средних лет, которая отращивает волосы до естественного состояния соли и перца. Никто никогда не обвинял ее в красоте, но черты лица у нее поразительные, красивые. Ее округлый серьезный подбородок и широко посаженные глаза придают ей вид достоинства.
Однако она заслужила уважение своими действиями и поступками.
— Пресса собирается устроить чертов цирк из этого дерма, — она цокает языком по трупу, как будто это он виноват, что он оказался здесь. И, черт возьми, это могло бы быть так, если бы он хотел дешевых наркотиков. — Что привело его в этот район города? Это будет кошмар для всех, — она прищуривается на меня, ее кепка защищает ее лицо от тусклого света солнца.
— Мы нашли его здесь, когда шли по другому делу. Кровавый след привел нас прямо к нему, — говорю я.
— Закончите и немедленно доложите мне обо всем, что найдете. Мне нужно сделать несколько звонков и посмотреть, смогу ли я опередить это дело. Однако хорошего способа справиться с этим не существует, — Хендерсон выпрямляется, качает головой и цокает языком. — Дерьмо.
Она злится и имеет на это полное право. У нас мертвый сын сенатора находится в центре дела, которое напрямую связывает его с наркоторговлей и мертвыми проститутками. Это не пойдет на пользу предвыборной кампании отца, не так ли?
— Все становится все более запутанным, — размышляет Деван вслух, когда мы заканчиваем. — Думаешь, это наркотики?
— Да, — говорю я ему, твердо кивнув.
— У тебя есть все, что тебе нужно, Л?
Я смотрю на шефа вместо того, чтобы уделить Девану все свое внимание. Хендерсон прижала телефон к уху, выражение гнева исказило ее лицо, она говорила слишком тихо, чтобы кто-либо мог ее услышать.
— Да, я думаю, у нас достаточно информации, чтобы убраться отсюда к черту, — у меня в руках собственный сотовый, и я с опозданием вспоминаю, что мне нужно ответить Тейни.
Я пропустила еще несколько сообщений от нее и несколько от Большого Папочки.
Извини, это был дерьмовый день, — пишу я Тейни. Что случилось ?
На экране сразу появляются три точки в текстовом пузыре, но сообщение далеко от того, что я ожидаю в качестве ответа.
Встретимся как можно скорее в Клайдсдейл-парке. Я серьезно.
Никаких смайлов. Ничего, кроме отчаяния, которое не проявляется даже в тексте, главным образом потому, что Тейни никогда не пользуется знаками препинания, а точка отмечает конец ее предложений. Она всегда говорит мне, что пунктуация пассивно-агрессивная.
Сколько бы я ни доказывала, что это простая грамматика, она никогда не слушает, практически затыкает уши пальцами и ля-ля-ля меня до смерти.
Я раздумываю, показать ли Девану текст, но он уже читает его через мое плечо.
— Я не отпускаю тебя одну, потому что Клайдсдейл-парк находится далеко от клуба, — говорит он. — Или рядом с домом, где живет Тейни. Это не то место, куда ты пойдешь, чтобы встретиться с подругой и поболтать.
— Местоположение действительно странное, — соглашаюсь я вслух.
Неприятное ощущение щекочет мой затылок, и моя первая мысль — написать Габриэлю. Вместо того, чтобы задавать вопросы самой себе, я спрашиваю его, что он думает о выборе места встречи.
Деван странно смотрит на меня, но ничего не говорит о том, что я сосредоточена на телефоне.
Для нас это не особенное место. Раньше в парке располагался какой-то мегамагазин, который обанкротился, и вместо того, чтобы пригласить в это пространство другой бизнес, город решил снести его и создать зеленые зоны для соседних жилых комплексов. Ничего особенного, что могло бы привлечь толпу. В основном это полуувядшая или отчаянно нуждающаяся в скосе трава и единственная карусель. Грустно, правда.
Они могли бы сделать с ним так много, как общественный сад.
— Если ты не собираешься отпускать меня одну, то поторопись, — я кладу сотовый в карман и иду к машине. — Я не хочу заставлять ее ждать слишком долго.
— Я останусь в машине, пока ты встретишься с ней, но убедись, что она находится на расстоянии видимости. Понятно? — Деван идет рядом со мной.
Он верен своему слову и остается в патрульной машине, скрытый, но на расстоянии видимости. Тейни не сообщила точное место встречи, но я сообщаю ей, когда буду там, и направляюсь к одной из одиноких скамеек на пешеходной дорожке. Ее нигде нет. Мне это не нравится.
Мне не нравится, что по дороге сюда я почувствовала необходимость написать Габриэлю и сообщить ему, что происходит. Еще меньше мне нравится то дурацкое сообщение, которое я получила от него, о том, что парк невзрачный. Когда он и Деван высказывают свои опасения, это все равно, что оказаться зажатым между двумя придурками, и я не могу справиться с ними обоими одновременно, чувствуя, что я тот, кого они должны защищать.