— Ты права. Это то, что я есть, — я откусываю. Почему я закрыла на нее глаза? Почему она ?
— Нет, дорогая, ты работаешь полицейским . Ты такая же, как и любой из грешников внизу, за исключением того, что ты слишком упряма, чтобы принять это. Ты бы предпочла притвориться, что твои грехи не в счет, когда ты выйдешь за дверь. А ты была так занята, притворяясь, что никогда не думала обо мне. — улыбка Джейд скрывает убийственную тайну.
Хладнокровная чертова сука.
— Риск, на который я пошла, пропуская тебя через эти двери, должен рассказать тебе то, что тебе нужно знать. О нас двоих.
Странное напряжение распространяется от поясницы до макушки черепа. Хотя я не ослабляю бдительность, настороженность растет.
— О чем ты говоришь?
Она направляет меня в определенном направлении. Если я буду двигаться слишком быстро, она не ответит.
Джейд вздыхает, видя, что ей приходится что-то объяснять мне. — Я видела, что тебе нравится секс, детектив. Провела небольшое исследование. Выяснила, кто ты и откуда.
— Ты ничего обо мне не знаешь. — моя горечь очевидна.
— Я знаю, что ты ребенок, потерявший отца в таком юном воздасте, — она щелкает ногтями по столу, прежде чем встать и сжать ладони. — Может быть, карма дала мне шанс на искупление, чтобы то, что осталось от моей совести, могло быть спокойно. Не то чтобы это не так, правда.
Ее лицо исказилось в ухмылке от моего замешательства.
— Объясни, — кричу я.
— В молодости мы все слишком торопливы. Ты согласна? — она спрашивает. — К несчастью для меня, я позволила своим людям сойти с рук гораздо больше, чем следовало бы. Несчастные случаи случаются. Я должна была смириться с тем, что мои люди убивают любого, кто наткнулся на них, просто чтобы сохранить спокойствие, — она пожимает плечами, словно говоря, что в этом нет ничего страшного. Моя кровь становится арктической. — Когда ты сражаешься с Бродериком Стивенсом и желаешь такой силы, всегда есть какие-то тонкости, которые нужно проработать.
— Не говори этого, — я хочу все это услышать, но боюсь, что когда я это сделаю, я буду колебаться больше, чем сейчас.
— К сожалению, я всегда буду помнить этого красивого мужчину, — Джейд обходит стол, прежде чем отвести бедро в сторону и тяжело опереться на дерево. — Красивый, здоровенный мужчина, убитый одним из моих людей возле круглосуточного магазина.
Ее слова падают как бомбы.
— Я подумала, что ненужная смерть может стать испытанием. Поэтому я оставила зажигалку. — она изучает свои ногти.
— Зажигалка, — тупо повторяю я.
— Одна из зажигалок Бродерика. Я знала, что однажды это мне пригодится. Настоящая карта выхода из тюрьмы. Его убийство осталось практически незамеченным. Всем, кроме маленькой девочки, которая случайно оказалась на месте происшествия и украла мою зажигалку. Оно у тебя все еще есть, не так ли? Однажды ночью я видела, как ты использовала её, чтобы выкурить сигарету на заднем сиденье.
Меня трясет, и это уже не от страха. Или боль. Боль берет верх. — Ты лжешь.
— Ох? — Джейд дуется, что только усиливает мои сомнения. Надеюсь, это не отразится на моем лице. — Давай сейчас. Твой отец был просто побочным ущербом. Он умер ни за что. Ни одной причины. Разве от этого ты не чувствуешь себя лучше? Он не был каким-то наркобароном или торговцем. Он был просто жалким человеком. Алкоголик, заботящийся о дочери своей умершей жены, которая даже не принадлежит ему по крови.
Я замираю. Я знаю историю своей матери. Я знаю правду.
Но услышать это из уст Джейд?
Я сжимаю руку, все еще направляя на нее пистолет. — Заткнись, — приказываю я.
— Он тебе никогда не говорил? — она получает особое удовольствие от каждого резкого слова, как будто осознание этого каким-то образом подрывает мою решимость. — Твою мать изнасиловали . Избили и бросили умирать каким-то никем. Она сохранила ребенка, но покончила с собой, когда ты появилась. Твой отец – или, я думаю, отчим, кем бы он ни был – все равно заботился о тебе. Это романтично, правда. Когда ты об этом думаешь, — она качает головой, ее взгляд выражает жалость. — Подумай, сколько проблем это ему причинило.
Она просто заработала себе грязную и мучительную смерть, а не пулю в мозг, как я предполагала вначале. И та маленькая часть меня, которая раньше желала Габриэля, несмотря на побои, выросла настолько, что это единственная мысль в моей голове. Месть... и Жнец.
Я издеваюсь. — Если у тебя закончилось время для рассказов, возможно, ты сможешь просветить меня, почему меня должно волновать то, что ты говоришь. Почему меня должно волновать твое жалкое стремление к власти? Никто не знает, кто ты, Джейд. Какой-то дурацкий владелец клуба.
Она смотрит на меня, склонив голову набок. Моим ударам не хватает силы ее, и мы оба это знаем. — Это неправда, дорогая, и ты это знаешь.
— Значит, ты хочешь стать наркобароном, когда вырастешь? — спрашиваю я, пытаясь восстановить некоторый контроль. — Или это будет королева…
— Я хочу быть могущественной , — настаивает она. — Неприкасаемой. Я практически там. Мне нужно связать только два крошечных свободных конца. Ты… и Габриэль.
Я крепче сжимаю пистолет, но мне в спину врезается твердый камень.
Мужчина бьет меня прямо в то место, куда попал Габриэль, и я вижу его краем глаза.
Лысый мужчина из «Доков на Марки».
Мгновение спустя его руки схватили меня за горло, перекрывая доступ воздуха.
ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ
Габриэль
Лейла отплатила мне за несколько моих ударов рукояткой пистолета, и в висках у меня пульсирует, когда я нажимаю на тормоза и с визгом останавливаю свой внедорожник на моем обычном месте для парковки в пределах видимости клуба. Вождение было ошибкой. Половину времени я боролся с двоением в глазах.
Пожалуйста, пусть не будет слишком поздно.
Инстинкты, которые руководили мной всю мою жизнь, выталкивают меня из машины с ключами в замке зажигания и мчатся к задней двери. Пистолет в руке. Нож наготове.
Торопися.
Я поднимаюсь по лестнице по две и вхожу в кабинет Джейд как раз вовремя, чтобы увидеть, как ее телохранитель обхватывает своими мясистыми лапами шею Лейлы. Ее глаза выпучены, из-за удивления она на секунду замедлилась, чтобы остановить его. Вид, как лакей Джейд прикасается к сломленному детективу, которого я люблю, лишает меня последних остатков здравомыслия.
У меня замирает кровь, пульс гремит в ушах. Рука прямая, локоть зафиксирован, хватка крепкая, и больше не заботясь о побочном ущербе, я нажимаю на спусковой крючок.
Пуля простреливает ему голову, в одну сторону и наружу. Он сминается в кучу. Лейла кашляет, касаясь своей шеи и красных пятен в форме пальцев на ней. Ее взгляд устремляется на меня, и одна дуга моей брови словно размахивает перед ней красным флагом.