Сладко потянувшись, он привычно взглянул в окно, на тикающие с угла тумбочки часы и, увидев на подоконнике краешек огромного букета роз, тут же крутнулся под одеялом уже энергично и сильно всем телом.
— По-оля! — не сказал, а с придыхом выкрикнул Тарас: от нежданной радости, от нечаянно хлынувшего счастья ему не хватило воздуха и на столь короткое слово.
— Ну… нельзя же, Тарас, так безбожно спать! — улыбнулась Поля, протягивая ему руку. — Целый час жду, когда ты проснешься… А вчера вечером Конова совсем не впустила, — снова лучисто улыбнулась она, — говорит, только-только уснул, а Толоков, дескать, под страхом смертной казни не велел будить. Она даже предшахтместкома не впустила!..
— Целый час? — восхищенно переспросил Тарас, не отпуская Полину руку. — И вчера заходила? А что же ты сразу не разбудила меня? — спрашивал он, боясь, что упрек звучит недостаточно мягко, сожалея не о том, что Поле пришлось ждать так долго, а что целый час, выходит, он мог бы провести в ее обществе и безбожно проспал его!
Он видел Полю очень похудевшей, даже, пожалуй, бесспорно подурневшей с лица, но сейчас совершенно этого не замечал: на него лучисто смотрели ее прекрасные темные глаза, опушенные мохнато загибающимися на концах ресницами, и в мыслях Тараса пронеслось каким-то жарким, радостным вихрем: «Поля, звездочка моя, ласточка, да неужели будет все по-прежнему?!»
— Очень уж жаль было тебя будить, спал, как новорожденный, — засмеялась Поля.
— Очень жалко? Будить? — снова переспросил Тарас, точно и эти слова таили для него сейчас какой-то особый, отрадный смысл. — И букет этот чудесный ты, конечно, принесла? — чувствуя, что сердце переполняется давно знакомой ему благодарностью к Поле, допытывался Тарас. — Ого-о, какой славный и огромный букетище, а какие крупные вон те пурпурные розы. Ну, большущее спасибо тебе, — растроганно поблагодарил он, признательный ей вовсе не за букет. — Где ты, Поля, такие достала?
— Не знаю, Тарас: Рита где-то доставала… — помолчав, ответила Поля. — Кажется, у Улитина, из его садика, — подумав, добавила она. — Этот букет тебе, Тарас, от Риты и от… Что у тебя, Тарас, с руками?! — нарочито или просто нечаянно оборвала она себя на полуслове, с изумлением и страхом разглядывая его ладонь.
— С ладонями? — переспросил Тарас, остро взглянув на нее и медленно отпуская ее руку. — С ладонями-то моими ничего особенного… Просто стер их немножко. Ничего страшного, вот видишь, даже забинтовать не нашли нужным…
— Ты, Тарас, сейчас смотришь на меня так, словно мы еще не враги, но уже и не друзья, — хотела шутливо сказать Поля, но голос ее неожиданно сорвался, задрожал, а одинокая слезинка без спроса быстро скользнула по щеке. — Вот ведь вы все какие эгоисты. О дружбе только рассуждаете, а требуете гораздо большего. Дружбы, выходит, вам мало… Почему же вот Рита никогда на тебя так… с таким непрощающим укором не смотрела?
— Каждый смотрит по-своему… И я, как умею, так могу, — негромко буркнул Тарас, отведя глаза. — Не виноват я, что мало похожу на Риту или кого-либо еще… А Рите, кстати, зачем же на меня «так» смотреть, по какой это причине?
— Она имеет на это столько же основания…
— Не думаю, — смутился Тарас. — Я ей ни одной строчки не адресовал, а наедине, помнится, парой слов не обмолвился… Разве только несколько дней назад у захлопнутой двери вашей комнаты, когда о тебе расспрашивал… Впрочем, и это не в счет: ты сама, конечно, слышала, о чем, вернее, о ком тогда шел разговор… Да и Рита, наверное, рассказывала: она врать не мастерица.
— Это, Тарас, неважно: речь сейчас зашла не о твоем, а об ее отношении к тебе, — густо порозовела Поля. — Значит, основания у нее все же есть! Ну, если не столько же, то почти… — с неожиданным упрямством подтвердила она. — Да, дело, Тарас, даже совсем не в этом, совсем не в этом… про Риту ведь просто к примеру пришлось… И уж, конечно, не в ее осуждение: была бы я такой, как она!.
— Понимаю: в подтверждение того, что «все мы» эгоисты…
— Ничего ты, ничего ты, Тарас, сейчас в этой кутерьме не понимаешь!
Разговор неожиданно оборвался, на некоторое время водворилось напряженное молчание.
«Ну вот… осталось только перейти на «вы»! О чем же сейчас еще ее спросить? — изумился Тарас, потому что лишь несколько минут назад больше всего боялся, что она быстро уйдет и он не успеет наговориться.