Говорят, что и прозвал так лог — Артем. Дождался, будто, он прежде всего, как зацвела и показала свою красу именно черемуха. Вот в честь любимого им песенного дерева и прозвал он преображенный его руками безымянный овраг так красиво и даже поэтично: Черемуховый лог! Так и укоренилось.
После Артема, в меру своего умения и возможностей, приложили здесь руки и путевые обходчики, работавшие попозже: и родители Петра и Марины, и муж ее Пряслов. Потом, когда взялись путейцы за лесозащитные полосы, вспомнила об этом логе и дистанция — и железнодорожные лесоводы тоже изрядно приукрасили лог: застаревшие ветлы и бузину вырубили и выкорчевали, посадили тут желтую акацию, белую и алую жимолость, а черемуха по-прежнему буйствовала по обоим берегам оврага. И стал со временем этот Черемуховый лог Артема — как сад! Приходили сюда весной люди с разъезда и ближних станций, бродили и любовались и, дивясь богатству лога, разнообразию пород цветущих деревьев и кустов, нередко так и говорили: «Ну и крепко любил, стало быть, Артем красу родной природы! Ведь что может быть краше вот такого цветущего лога-сада?!»
Было время, когда и Петр с Улей в погожее время почти ежедневно навещали это благодатное, местечко. А потом Петр, если и провел там за эти долгие и трудные шесть-семь лет несколько часов — то, как правило, забредал туда гонимый тоской не по ягоды и даже не любоваться красой природы, а просто погоревать, чтоб никто не видел. И, притулившись где-либо у куста, хоть немножечко отойти душой наедине с природой — когда становилось ему совсем уж невмоготу.
Однако осенью и он вдруг вспомнил, как хорошо там в любое время года и как-то раз даже предложил Марине, побродить там, прогуляться до самой речки.
— А люди что скажут? — сразу же сделала круглые глаза Марина. — Ведь, как нарочно, встретится там кто-нибудь и потом такого наплетет…
— Да то ж он и наплетет, что плетут иные видя нас здесь, — не удержался Петр. — Ничего нового и он не выдумает: что тут мы вместе, на насыпи, что там — одинаково!
— Для кого, может, одинаково, а для меня не все равно! — упрямо сказала Марина. И твердо, наотрез отказалась: — Нет, Петя, и не зови туда. Черемуховый лог я люблю не меньше твоего, а вот гулять туда с тобой — не пойду!..
Тогда, еще теплой погожей осенью, на этом у них разговор о логе и закончился. В ту пору было не зябко проговорить часок и на железнодорожном полотне.
Но зимой, когда они при обходах будто ненароком сходились на границе участков и им невольно мечталось о тепле, и хотелось поговорить о чем-либо весеннем, красивом — они оба не раз вспоминали о Черемуховом логе. И даже крепко договорились, что по весне и им надо обязательно отдать дань памяти деду Артему — подсадить там хоть с пяток новых пород. Да хорошо бы, мол, добыть и укоренить там какие-либо диковинные и редкостные в наших краях: например, лох серебристый, маньчжурский орешник, иргу… Растут же, дескать, они неподалеку и ничего, не вымерзают и не сохнут в жару: прижились превосходно!..
И вот теперь, весной, когда подошло наконец время посадок, их зимним мечтам не суждено было осуществиться — и опять через Марину. Как старательно ни растягивал Петр свои три дюжины корешков почти на неделю, а Марина к его хлопотам в Черемуховом логе не присоединилась.
9
А размолвка затянулась. Всю вторую половину апреля Петр протосковал в одиночестве, все ждал, что еще придет наконец какой-то подходящий случай и они совсем поладят с Морей, без слов поймут друг друга. Бирюком провел он и свой любимый зеленый Первомай. Весна была ранняя, теплая, после доброго дождя все дружно и ярко зазеленело, а он на праздник даже не проведал в Черемуховом логе свои саженцы. По-прежнему молча и тоскливо рассматривал издалека, как быстро распускаются рябины Прясловой, все надеясь на счастливый случай, хоть уж не раз иронически говорил себе, что хватит ему безвольно рассматривать эти символические вдовьи посадки, пора решать как поумнее помириться с их хозяйкой.
Но тягуче прошла еще неделя, а особого случая не подвернулось и, кроме того, что он не может без Мори — никаких больно мудрых решений не выдумывалось. И совсем стосковавшийся, помрачневший, уже не на шутку встревоженный, Петр твердо решил немедленно сделать первый шаг к примирению без никаких загадываний и задумок наперед, просто так, что называется — попытаться на счастье! Тем более, день — воскресный…