— Слушаю, товарищ воентехник! — будто ненароком присвоил ей звание Депутатов.
— А ты почему молчишь? — прищурилась она на Андрейку. — Совсем отсырел?!
И, странно, это так разозлило Бурлакова, что он не выдержал:
— Не знаю, что вы за шишка на ровном месте, — мрачно огрызнулся он. И так же зло добавил: — Железная бочка — не репа и пряжкой от ремня ее не распилишь… Я все ж, как никак, прицепщиком у опытного тракториста работал. Всяческую технику люблю не меньше вашего.
Теперь он особо остро чувствовал себя обиженным, обманутым, даже опозоренным в самых лучших своих стремлениях и чувствах. И надменно красивая, издевающаяся над ним девушка теперь олицетворяла все это. В душе он уже отчаянно решил: будь, что будет! Как отец приговаривал: чему быть — тому не миновать, хоть и, к примеру, этот самый штрафной батальон.
— Я не шишка, а дипломированный техник-механик, — опять наигранно гордо сказала Августина, словно и не слышала недозволенной дерзости новобранца. — Вот сейчас добуду у саперов две ножовки и погляжу, как ты, прицепщик, распиловку металла понимаешь!
— Не говорит, а вещает, — угрюмо буркнул Андрейка, едва она повернулась спиной.
Депутатов терпеливо выждал, пока она скрылась из вида, и сердито сказал:
— И чего ты, Бурлаков, петушишься с ней и задираешься? Вон и сам Васенин признался, что понятия не имеет, как эту полевую хлебопекарню ладить. А ты, что — обойдешься без техника, сам знаешь?
— Она, думаете, знает? И никакого военного звания эта рыжая девка не имеет — зря вы ей так подобострастно его присвоили. Я же сам сто раз видел, что она вместе со всеми заводскими совковой лопатой наворачивает и еще скандальничает, — с ненавистью вспомнил он ее выпады: — Не Бузун она, а — бузотерша!..
— Не в этом вопрос, а в том, что она над тобой поставлена твоим главным командиром. Ты, однако, Бурлаков, потихоньку к службе привыкай. Пока тут есть к тому полная возможность… Генералы ведь нигде и никогда солдатом не командуют. Будь эта Августина парнем — так у него бы, как техника, не меньше кубаря в петлицах было! А сейчас с кубарем люди уж не двумя нестроевиками, а целой боевой ротой зачастую командуют! Чувствуешь? Поглядел бы ты, кто в госпиталях, да и в медсанбатах распоряжается…
— Бабы?
— И они, — кивнул головой Депутатов. — А как же, если они начсостав? Врач — шпала, фельдшер — кубарь! Но для нашего брата рядового, по совести тебе скажу, не только командира с кубарем, а и просто обыкновенного ефрейтора за глаза достаточно!
— Понятно, — рассмеявшись, сказал Андрейка.
— А что? — засмеялся и Депутатов, довольный, что расшевелил своего помрачневшего напарника. — Гитлер был всего навсего в чине ефрейтора! Знаешь ты это или нет?
— Не-ет…
— Вот то-то и оно, что ты еще, как правильно сказала эта техник Августина, совсем сырой.
Железная бочка оказалась крепким орешком, они распилили ее на две продольных половины только через три дня. Пилили и отдыхали поочередно. Бузун приходилось несколько раз добывать у саперов новые ножовки. У Депутатова левая рука была еще слабой, но правая орудовала ножовкой — дай боже! Не отставал и Андрейка.
Две печки из этих просторных перерезов соорудили быстрее. Выложили по команде Августины солидный кирпичный под — с поддувальцем. С тщанием обложили кладкой на глине и наружную сторону железного свода, чтоб жарче дышал сверху на посаженные хлебы и не выгорал. Приладили к вырезанному в полуднище хайлу плотную заслонку из котельного железа. Отвели патрубками дымы. Надежно присыпали сверху печных сводов толстый слой земли, да так споро и азартно притаптывали его ногами, что издали можно было подумать — танцуют они, пошабашив с работой, «камаринского».
Андрейка ошибся: Августина твердо знала, что предлагает — две полевые времяночки получились добрые.
После первой нормальной выпечки их даже Васенин благодарил. Правда, не в торжественной обстановке, не перед строем, а просто самолично зашел на место.
— Здорово, солдат-пекарь! — сказал он, приблизясь вплотную и точно не замечая, что рядом стоит Бурлаков.
— Здравия желаю! — громко ответил Депутатов.
— Молодцы, теперь и я верю, что будем с хлебом. Времянки оказались замечательные… Садитесь, садитесь, — кивнул обоим Васенин и, морщась, сам торопливо опустился на березовый чурбак. — А чтоб они не испортились, мы немножко обмыли удачу, — с улыбкой договорил он, растирая рукой коленку.