«Вот теперь пусть хоть и в сельсовете читают», — подумал он.
18
Эшелон под начальством Холодова продвигался в пути очень медленно. В первый день он не столько двигался, сколько ждал.
Еще недавно Бурлакову казалось, стоит поживее произвести демонтаж, порискованнее — не чересчур отсиживаясь в щелях — завершить отгрузку, и оборудование — на востоке!
Оказалось, что поездка с такими же ценными эвакуационными грузами — с техническим оборудованием, станками, зерном, сельскохозяйственными машинами — шли на восток один за другим; с тормозной площадки в хвоста идущего эшелона почти всегда был виден дымивший по пятам паровоз следующего.
Так же спешно эвакуировались другие промышленные предприятия, элеваторы, шахты, МТС, склады.
Грузопоток был так велик, а особый военный график так решительно пропускал в первую очередь встречные поезда с войсками и воинскими грузами, что уж никто не удивлялся частым остановкам и долгим ожиданиям.
Эшелон Холодова и на второй день продвигался в пути очень медленно. На некоторых перегонах пешеход мог быстрее добраться до ближайшей станции, чем люди, сопровождавшие эшелон. Тогда их обгоняли бредущие по обочинам беженцы. Молча шагали с узлами и палками притомившиеся деды. Плакали, ругались женщины, волочившие санки с закутанными ребятишками, с трудом катившие оледенелые самодельные тележки с домашним скарбом. Иные, обессилев, останавливались на отдых табором: сообща, сложив из камней примитивный очажок, варили пищу, грелись у костров.
Порой по тянувшейся возле насыпи грунтовой дороге проходила в том же направлении воинская часть со своими забрызганными подмерзшей грязью, продымленными обозами, помятыми полевыми кухнями, опаленными в боях танками с развороченными башнями…
А навстречу этому потоку мчались на запад скоростные литерные поезда с войсками и военной техникой. Эшелоны с солдатами перемежались с составами зачехленных орудий, самолетов, танков, полевых кухонь, ящиков с боеприпасами и другим воинским снаряжением.
На заводе Бурлаков сто раз слышал, что главное — миновать две-три большие станции, которые нередко подвергаются налетам и днем и ночью. Теперь он знал, что эшелоны бомбят и в пути. По обеим сторонам насыпи то в одном, то в другом месте еще валялись неубранные остовы разбитых и обгорелых вагонов. Лежали на боках и спинах, страшные в своей мертвой бесполезности, поверженные под откос паровозы. Бурлаков, еще не добравшись до крупных железнодорожных узлов, понимал, как важно миновать и забитый составами беспомощный полустанок или разъезд. На узловой хоть есть надежда, что стервятников отгонит удачный зенитный огонь. А чем от них спасешься, если они налетят в пути или на степном разъезде?
Именно на таких уязвимых глухих станциях, полустанках и разъездах по многу раз в день томились люди Холодова. И на второй день эшелон больше ждал в сторонке, чем продвигался вперед: строгий военный график опять то и дело переключался на полное использование двухпутки. И тогда можно было видеть необычную тревожную картину: уже по обеим стальным колеям мчались на запад скоростные воинские эшелоны, внеочередные литерные поезда с военными людьми и боевой техникой.
Несмотря на частые и затяжные остановки, Холодов запретил любые отлучки. Питались лишь тем, что везли.
Теперь Бурлаков оценил дальновидность штаба эвакуации завода, зарезервировавшего немного продуктов для эшелонов с рабочими и их семьями.
Правда, такой неофициальный паек становился скуднее, холодовцам выдали всего-навсего по мешку картофеля на троих. Но в группе Бурлакова (одиннадцатый, двенадцатый, тринадцатый вагоны) с одной подмерзшей буханочкой хлеба был только он. Местные оказались с кое-какими домашними запасами. Бузун погрузила целых два мешка сахарной свеклы. Сергей Коломейцев — почти полпуда плохо вызревшего гороха.
Вполне оценил теперь Бурлаков и вовремя данный совет Порошина насчет «будашечки». Плотники в самом деле едва управились закончить небольшой теплячок на первой платформе и, кроме Холодова, в него одновременно могли втиснуться не больше трети сопровождающих эшелон людей.
Самодельную клетушку на ходу пронизывало, мерзли ноги в проклятых тесных сапогах. Но, по сравнению со многими, он ехал, пожалуй, сносно. И если б валенки не лежали рядом на фанерной полочке, а были, как и полагается, на ногах — он бы, наверное, чувствовал себя в этой каморке даже уютно. Беда в том, что на заводском складе не нашлось ни одной пары по ноге. И взял он валеные сапоги только потому, что разбитной кладовщик клялся и божился, будто это самый ходовой размер и можно будет запросто обменяться с кем-либо в дороге. Кладовщика тогда поддержала Августина, а вот теперь попробуй: поменяйся! Хоть размер валенок и в самом деле порядочный.