После короткой перебежки по шпалам и рельсам, они молча плюхнулись на деревянный настил у складской стены, рядом с девочкой.
— Ишь какая — умница! — отдышавшись, похвалил соседку словоохотливый железнодорожник. — Школьница еще, но как быстро и верно сумела выбрать подходящее место: за спиной — стена, по бокам — надежные ребра-стенки контрофорсов… А иная и взрослая женщина — станет под навес из гофрированного железа и полагает, что в укрытии!..
— Я учительница, — покраснев, сказала худенькая, черноглазая девушка, смущенно теребя большие смоляные косы. — И сижу на станции сутки: пора немножко ориентироваться!
— Тогда — простите! Уж очень вы юно выглядите! — охотно извинился железнодорожник. И со старомодной галантностью, живо протягивая руку, добавил: — Я даже вторые сутки эту станцию изучаю… И поскольку уж судьба свела, давайте знакомиться по-настоящему: Николай Степанович Грунюушкин!..
Фамилию свою он произнес протяжно, нажимая на «у», ласково и тоже охотно. А учительница, с улыбкой и готовностью пожав протянутую руку, себя не назвала: то ли от смущения просто забыла назвать, то ли не сочла нужным.
Через несколько минут дотошный путеец уже знал о ребятах все самое главное; и теперь, используя эти считанные минуты затишья, охотно рассказывал о себе. Самолетов вначале не было слышно совсем. Потом они гудели так высоко, что невольно казались не очень страшными, а зенитки тоже пока молчали.
— Я ведь старый железнодорожный волк, — говорил он. — Я, хлопцы, еще в гражданскую основательно и попотел, и претерпел и в Подремах этих самых, и в Гаремах! Белыми был ранен и дважды контужен… Под Кирсановом набожный «зеленый» бандит Антонов «присудил» к расстрелу за то, что нательного креста на мне не было… Случайность спасла, а четверых из нашего Гарема так и расстрелял! Простите, что не оговорился сразу, — повернулся он к учительнице, сообразив, что слушают его не одни хлопцы: — Но разговор не о тех гаремах, о которых вы, наверное, читали в исторических романах, а сейчас недоумеваете…
— Нет, я знаю о тех Гаремах, о которых говорите вы. У путейцев это — Головной аварийно-ремонтный поезд! — опять густо покраснев, заверила учительница. — Я из семьи железнодорожника, отец о них частенько вспоминал… Он и сейчас на транспорте работает, в Пензе… Я туда и пробираюсь.
— А я вот тоже добираюсь до места, где из нашего эшелона бывалых железнодорожников опять сформируют Гарем, — сказал Грунюшкин. — Оно и не легкое это в моих годах дело, сердце пошаливает, да и старых специалистов фронт требует. Иначе фрица этого не повалишь!
— Верно, это тоже передний край, — вставил снова позеленевший Коломейцев. — Как и у нас было на заводе…
— Да, о подвигах и жертвах наших железнодорожников потом поэмы и песни сложат! — осторожно покосился Грунюшкин на учительницу, опасаясь не выразился ли чересчур выспренно и ходульно, хоть и знал — здесь трудно преувеличить. — Работают не щадя живота… Недаром указом «О введении военного положения на всех железных дорогах» они всюду поставлены рядом с солдатами.
— Теперь им достается, — поддержала учительница.
— А вы смотрите, ребята, что сейчас происходит? — продолжал Грунюшкин. — За каждую магистраль, за каждую стальную коммуникацию, за каждую узловую станцию и даже какую-нибудь сортировочную горку идет бой! Уже перерезаны Московско-Курская, Московско-Донбасская, Октябрьская дороги… Враг уж, небось, ликует, что транспорт наш дезорганизован! Но Москва-то ведь все равно связана с районами страны через Горьковскую, Рязанскую, Ярославскую и Казанскую магистрали? А что днем фашистской авиации удается разрушить — то ночью железнодорожники и железнодорожные войска восстанавливают… И воинские эшелоны простаивают после налетов считанные часы!
— А саму Москву немцы не возьмут? — негромко спросил Бурлаков.
— Нет, не возьмут Белокаменную! — уверенно сказал Грунюшкин, хоть и снова опасливо покосился на примолкшую учительницу. — Побегут от нее, как бежали французы… Не разглашаю военного секрета, потому что фриц и сам это наблюдает с воздуха, но сейчас с Урала и Сибири железнодорожники московской сети принимают такое огромное количество эшелонов с войсками и боевой техникой, что весь секрет остается тут лишь в том, как они это, безымянные герои, выдерживают? Читали в газетах, как машинист с перебитыми ногами довел воинский эшелон до места назначения? А у другого машиниста убило кочегара и, чтоб не задержать поездку, к топке стала жена? А про израненную девушку-стрелочницу читали? Озверел фриц и свирепствует!..