В сердце кольнуло с новой силой. Неужели и этому хватило всего одной-единственной самостоятельной вылазки из родного дома, чтобы подцепить по пути первую попавшуюся девицу?
Сичэнь, уже чуть ли не бежавший ему навстречу, почти запнулся на ровном месте. Его широкая улыбка на мгновение потухла, а затем сменилась более привычной, ровной и мягкой. Он поклонился с достоинством и произнес положенные слова приветствия, дав возможность Лань Цижэню перевести дыхание. Однако, ответив племяннику тем же, тот позволил себе вопросительный взгляд в сторону загадочной гостьи.
— Дядя, — Сичэнь все же не удержал официальный тон, и в глубине души — в самой глубине — Лань Цижэнь был ему за это благодарен. — Позволь представить тебе госпожу Мэн.
Та поклонилась, не поднимая головы, скромно и почтительно. С высоты роста Лань Цижэня ему открывался отличный вид на ее затылок, увенчанный пышным узлом густых волос с легким каштановым отливом. Рассмотреть что-либо иное было крайне затруднительно.
— Тем, что я имею возможность вернуться домой целым и невредимым, не лишившись доверенного мне, — продолжал тем временем Сичэнь, — я обязан сыну госпожи Мэн. Этот во всех смыслах достойнейший молодой человек спас мне жизнь и укрыл от преследователей.
Сыну?
Лань Цижэнь недоуменно сморгнул. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы вписать это слово в уже нарисованную его взволнованным разумом картину. Сколько бы ни было лет этому «молодому человеку», его матери никак не могло быть меньше тридцати, а то и сорока. Это вселяло надежду: несмотря на семейное проклятие, если, конечно, оно вообще существовало, Сичэнь вряд ли умудрился влюбиться в женщину настолько старше себя. Успокоенный этой мыслью, Лань Цижэнь поклонился гостье и произнес:
— Приветствую госпожу Мэн в Облачных Глубинах и от души благодарю за воспитание прекрасного сына.
Та в ответ снова изящно склонилась и сказала:
— Это я благодарна ордену Гусу Лань за помощь и гостеприимство.
Голос у нее, впрочем, звучал молодо и звонко, походя на птичье пение. Она и сама, такая маленькая, в своих ярких шелках, чем-то напоминала птичку. Глаз госпожа Мэн так и не подняла.
Лань Цижэнь взмахнул рукой, подзывая слуг.
— Помогите госпоже Мэн обустроиться в гостевом павильоне, — велел он. — Позаботьтесь о том, чтобы у нее было необходимое.
Он обернулся к прибывшей парочке, как раз чтобы услышать, как Сичэнь произносит мягким и ободряющим тоном:
— Не беспокойтесь, госпожа Мэн, теперь вы в безопасности. Вас здесь никто не тронет и не обидит.
Женщина кивнула в ответ и, скорее всего, улыбнулась, ибо Сичэнь просиял улыбкой в ответ. Снимая с плеча тщательно упакованный гуцинь и аккуратно передавая его слугам, он попрощался со своей гостьей, и та удалилась в почтительно указываемом ей направлении.
— Все уцелело? — едва миниатюрная фигурка скрылась из глаз, поинтересовался у племянника Лань Цижэнь.
Ему очень хотелось спросить: «Ты уцелел?», чтобы услышать еще раз словесное подтверждение того, что его страхи не оправдались, однако он счел это неуместным. Сичэнь был жив и совершенно очевидно здоров, даже настроение его явно было на высоте. Уточнять нечто настолько безусловное однозначно нелепо.
— Я ничего на потерял, — Сичэнь чуть развел руками, демонстрируя одновременно и широкие рукава, и увесистую сумку. И то и другое было под завязку набито мешочками цянькунь с бесценными книгами, свитками и дощечками. — Однако в целостности я… не очень уверен. Я доставал некоторые книги и имел возможность убедиться, что не все они хорошо перенесли сжатое пространство. Боюсь, часть придется восстанавливать.
— Это было ожидаемо, — несмотря на свои слова, вздохнул Лань Цижэнь.
Он знал, что мешочки цянькунь предназначены для более приземленных вещей, нежели хрупкие документы, но в тот момент, когда он торопливо собирал племянника в дорогу, им было не до выбора. Сичэню предстояло двигаться налегке, максимально быстро, и взять с собой что-то более объемное, нежели зачарованную плечевую сумку, не представлялось возможным.
— Пойдем разгрузим тебя, — взяв себя в руки, предложил Лань Цижэнь. — Потом я выберу время и людей, чтобы привести книги в порядок, но пока надо позаботиться о том, чтобы не повредить их еще больше.
Сичэнь с готовностью согласился, и они проследовали в библиотеку. Та встретила их укоризненно пустующими полками. Племянник отдал Лань Цижэню сумку, а сам принялся освобождать свои рукава. Один за другим на свет появлялись мешочки, в каждом из которых хранились сокровища знаний Гусу Лань.
Дядя и племянник вынимали книги куда бережнее, чем загружали, ибо теперь их не подгоняла опасность. В результате их работа заняла несколько часов.
— Чтобы разобраться в этом, понадобится целая вечность, — устало вздохнул Сичэнь, оглядывая результаты их трудов.
Они постарались расставить книги так же, как они лежали, благо, укладывали их в мешочки прямо полками. Однако в спешке что-то все равно намешалось и перепуталось, так что теперь предстояло привести в порядок не только сами книги, но их строгое расположение.
— Ты преувеличиваешь, — возразил Лань Цижэнь, все же чувствуя вину за то, что не предложил племяннику сперва передохнуть с дороги. — Хотя время, конечно, потребуется. Однако… что-то подсказывает мне, что очень скоро наше внимание будет уделено отнюдь не книгам. Я прав?
Сичэнь вздрогнул и поежился. От того, как он неуютно повел плечами, Лань Цижэня мгновенно охватило нехорошее предчувствие, сковав сердце ледяными щупальцами.
— Пристань Лотоса сожжена, — произнес Сичэнь тихо. — Глава Цзян и госпожа Юй убиты.
— До нас уже дошли эти печальные известия, — Лань Цижэнь склонил голову.
Цзян Фэнмяня ему было искренне жаль. Из всех людей, что Лань Цижэню довелось встретить на жизненном пути, он был одним из самых неплохих. Пусть он что-то и напутал с воспитанием своих сыновей — как родного, так и приемного, — но это уж точно не из злого умысла. Цзян Фэнмяню, почти ровеснику Лань Цижэня, еще бы жить и жить — но защита Пристани Лотоса оказалась значительно слабее защиты Облачных Глубин.
— Нет, дядя, — голос племянника вторгся в его размышления непривычно глухо. — Это не печальные… это страшные известия.
Лань Цижэнь перевел взгляд на Сичэня, чье лицо сейчас выглядело непривычно серьезным и строгим. Он даже будто повзрослел сразу на несколько лет.
— Войны уже не избежать, — произнесли они одновременно, почти хором.
Сичэнь был умным человеком и прилежным учеником. Он все увидел и все понял, а затем сделал правильный вывод — однако впервые в жизни Лань Цижэню хотелось бы, что он ошибся. Ведь тогда, возможно, ошибся бы и он сам.
— Два великих ордена, — будто отвечая на его мысли, покачал головой Сичэнь. — Два из пяти, дядя — и это не считая небольших, сведения о которых до нас либо не дошли, либо потерялись на фоне собственной беды. Не Минцзюэ давно рвется в бой — он не станет дожидаться, когда Цинхэ Не постигнет наша судьба. А Цзинь Гуаншань не сможет один делать вид, что ничего не происходит. Война с Цишань Вэнь — это всего лишь вопрос времени… И, боюсь, времени не столь отдаленного.
Лань Цижэнь промолчал. В словах не было нужды: все обстояло именно так, как сказал Сичэнь. И все же от осознания ситуации становилось страшно. Лань Цижэнь оглядывался назад и пытался понять, где и когда все пошло наперекосяк. Цишань Вэнь всегда мнил о себе слишком много, однако что-то в этом роде можно было сказать и о Ланьлин Цзинь. Они задирали друг перед другом нос, а остальные три великих ордена делали вид, что не замечают, как надуваются от важности эти петухи.
Наверное, все дело было в самом Вэнь Жохане. В их поколении он был самым ярким заклинателем, не знавшим себе равных. Вэнь Жохань не учился в Облачных Глубинах, однако судьба не раз сводила с ним Лань Цижэня на советах кланов, когда глава Вэнь еще давал себе труд посещать их. В такие встречи становилось особенно заметно, что никто не мог с ним сравниться. Глава Не не любил политику, глава Цзян был слишком мягок, глава Цзинь — чересчур изнежен, а сам Лань Цижэнь куда больше посвящал времени преподаванию и ученикам, нежели собственному совершенствованию. Брат был сильнее и талантливее, но он на советах не присутствовал.