Но главное — и это следовало признать — Вэнь Жохань превосходил их всех своей природной мощью. Лань Цижэнь даже столько лет спустя помнил их первую встречу, когда он, едва перешагнувший двадцатилетний рубеж, умученный двумя малолетними племянниками, непоседливыми учениками и в придачу еще делами ордена, впервые столкнулся на совете кланов с этим человеком. Энергия била из Вэнь Жоханя ключом… Хотя, пожалуй, вернее было бы сравнить это с извержением вулкана. Казалось невозможным отвести от него взгляд — и в то же время какой-то низменный инстинкт отчаянно кричал внутри о том, что надо как можно скорее уходить с пути этого природного бедствия.
Если бы такой человек родился в небольшом клане, он привел бы свой орден к процветанию и добился бы для него величия. Однако так совпало, что Цишань Вэнь и без того уже был практически самым сильным из пяти великих. Могущественный орден и могущественный человек сошлись вместе как селитра и сера — и их союз был обречен, подобно пороху, произвести взрыв.
— Дядя? — встревоженный голос Сичэня вывел Лань Цижэня из задумчивости.
— Прости, — качнул тот головой. Вся тревога последних месяцев будто вновь легла на его плечи, и лишь привычка держать осанку не дала ссутулиться под этим грузом. — Мне стыдно перед вашим поколением, Сичэнь. Это мы должны были сдержать Вэнь Жоханя в самом начале, а не оставлять вам это ужасное наследие.
— Дядя, — Сичэнь умудрился произнести это почти укоризненно — и при этом почти необидно. — Вам не за что извиняться. Этот монстр рос незаметно. И еще всего несколько лет назад никто бы не сказал, что мы стоим на пороге войны на уничтожение.
— Цишань Вэнь уже давно ведет себя так, как будто весь мир принадлежит им, — не согласился Лань Цижэнь.
Они действительно должны были обратить внимание раньше. Когда были еще живы Цзян Фэнмянь и прежний глава Не. Когда мелкие кланы на границах Цишань Вэнь еще не были поглощены, если не сказать порабощены. Они не должны были отворачиваться и закрывать глаза ни на один из недопустимых поступков Вэнь Жоханя. Раньше. Когда еще могли объединиться и совладать с ним. А теперь кому воевать? Сичэню, едва перешагнувшему двадцатилетний рубеж? Не Минцзюэ, который всего парой лет его старше? Цзян Ваньиню, которому и двух полных десятков не исполнилось? Мальчишкам, всего несколько лет назад сидевшим в его классе…
— Не вы ли учили меня, что сожалеть о прошлом бессмысленно? — помолчав немного, мягко произнес племянник. — Решение, казавшееся правильным вчера, не обязательно окажется правильным сегодня. Какими бы ни были предпосылки, война эта станет нашей.
— Ты прав, — вздохнул Лань Цижэнь. — А я тебя совсем заговорил. Тебе нужно умыться с дороги, поесть и отдохнуть.
Сичэнь улыбнулся в ответ, и в его улыбке безошибочно читалось понимание. Поэтому, выходя из библиотеки, Лань Цижэнь рискнул немного изменить тему.
— По поводу госпожи Мэн… — заговорил он. — Ты увез ее от войны?
— И поэтому тоже, — кивнул Сичэнь, на взгляд своего дяди как-то странно подобравшись. — Однако еще у нее сложилась трудная жизненная ситуация. Кроме сына у нее никого нет, и я просто не мог бросить ее одну после всего, что А-Яо сделал для меня.
— А-Яо? — вскинул брови Лань Цижэнь. — Не слишком ли легкомысленное обращение?
Сичэнь, к его удивлению, не смутился, хотя его уши все же слегка порозовели.
— Не подумайте дурного, дядя, — произнес он. — А-Яо младше меня, младше даже Ванцзи. Боюсь, у него даже нет еще вежливого имени. К тому же он очень стеснялся, узнав о моем ранге — хотя это я был у него в долгу!
— Хорошо, я понял, — наклоном головы остановил этот поток слов Лань Цижэнь. Он уже и так осознал, что Сичэнь, со своей неуемной тягой к человеческому теплу, умудрился найти себе такого младшего братишку, о котором всегда мечтал. Ведь помнится, в детские годы холодность Ванцзи причиняла старшему брату немало боли. — Так где же сейчас твой прекрасный юный спаситель? Неужели ты оставил его одного в месте, столь опасном для его матери?
— Нет, — сбавив вдохновенный тон, произнес Сичэнь. И, оправдываясь, добавил: — Я пытался убедить его отправиться с нами! Дядя, А-Яо тебе обязательно бы понравился! Он очень талантливый, а еще умный, трудолюбивый и усидчивый. У него не было возможности учиться раньше, из-за этого упущено драгоценное время… Но его врожденный талант и прилежание вполне могут это скомпенсировать.
Лань Цижэнь не стал прерывать эту пламенную речь, лишь посмотрел на племянника вопросительным взглядом. И тот продолжил:
— Однако А-Яо сказал, что не сможет спокойно учиться, когда рядом развернется война за будущее заклинательского мира. Я дал ему письмо к Не Минцзюэ, чтобы тот научил его…
— Что?! — Лань Цижэнь нарушил правило не перебивать собеседника и ничуть не пожалел об этом. — Ты отправил мальчишку, почти ребенка, лишь ступившего на путь самосовершенствования, в самый воинственный орден к человеку, признающему только тренировки на износ?
Сичэнь пробормотал себе под нос что-то похожее на: «Но Хуайсана же Минцзюэ как-то до сих пор не прибил…», однако вслух выразился культурнее:
— Дядя, вы судите о Не Минцзюэ чересчур предвзято. Да, я помню, что во времена своего обучения здесь он и высказывался, и вел себя весьма вызывающе, а его тренировки зачастую бывали… ммм… довольно агрессивными, но… Но он повзрослел. Он хороший глава ордена, дядя, и хороший старший брат. Он не будет спрашивать с хрупкого неопытного юноши так же, как с тренированного воина. Однако А-Яо с его упорством быстро постигнет все, чему его станут учить.
Пока Лань Цижэнь собирался с мыслями, как бы подоходчивее донести до племянника всю глубину его заблуждения по поводу обоих его приятелей, Сичэнь вдруг смущенно улыбнулся и добавил:
— Я уверен, если кому и сочувствовать в этой ситуации, то только Не Хуайсану. Они с А-Яо почти ровесники, к тому же одного роста и комплекции. Когда А-Яо достигнет высот фехтовального мастерства, у Не Хуайсана не останется больше никаких оправданий.
Ванцзи отстал от брата всего на пару дней. Он вернулся домой с лицом одновременно счастливым, задумчивым и немного растерянным. И — испуганным. В последний раз испуг на лице младшего племянника Лань Цижэнь видел, когда тому едва минуло пять лет. Маленький А-Чжань вознамерился налить старшему брату чая, а в результате выронил чайник, разлил кипяток и расколотил хрупкий фарфор. А-Хуань тогда чудом успел отскочить, вода лишь намочила край его ханьфу, однако А-Чжань, уже знавший, как опасен кипяток, потом долго не мог прийти в себя от ужаса.
Сейчас, разумеется, лицо Ванцзи являло собой воплощенное достоинство, однако и дядя, и брат умели видеть его чувства даже под непроницаемой, казалось бы, маской. Вытянуть из него что-то большее, нежели отдельные слова, не представлялось возможным, однако Лань Цижэнь не сомневался: дело, как всегда, в мальчишке Вэе. Только тот умудрялся одним своим существованием сводить на нет все многолетние воспитание. Вэй Усянь выводил Ванцзи из нормально уравновешенного состояния даже здесь, на родной земле Облачных Глубин, встречаясь лишь время от времени, а что могло произойти между ними, пока они несколько дней были заперты в одной пещере — об этом Лань Цижэнь даже думать не хотел.
Однако, несмотря на свое непривычно возбужденное — пусть и не видимое постороннему глазу — состояние, Ванцзи принес новости. Цинхэ Не официально взбунтовался против самозваной тирании Цишань Вэнь и призвал к объединению.
— Мы получили письмо с предложением альянса? — встревоженно спросил Сичэнь у Лань Цижэня.