Восстановление Облачных Глубин все еще шло, и в суматохе у них все никак не доходили руки целиком и полностью передать дела ордена новому главе. Впрочем, Лань Цижэнь подозревал, что племянник намеренно не торопится забирать у него дела, но задерживаться на этой мысли раньше времени опасался.
— Нет, — покачал он головой. — Никаких писем не было.
— И не будет, — сухо припечатал Ванцзи. — Глава Не заявил, что грядущая война — дело совести каждого заклинателя. На такую войну не приглашают, а собираются сами.
Лань Цижэнь на мгновение прикрыл глаза. Первой его мыслью было: «Глупый мальчишка!» Однако почти сразу за этим он признал мудрость — или, скорее, звериную интуицию — Не Минцзюэ. Молодой глава ордена, будучи, как и его отец, не слишком силен в политике, мог буквально погрязнуть в переписке, пытаясь собрать и организовать возможных союзников. Не было никаких сомнений, что Цзинь Гуаншань будет не в восторге от инициативы юнца, но даже согласившись, не устоит перед торгом. Что-то требовать от Облачных Глубин, пострадавших совсем недавно, должно было быть неловко уже самому Не Минцзюэ, крайне дружному с Сичэнем. Надеяться на помощь Юньмэн Цзян, разоренного еще сильнее, потерявшего огромное количество людей, было и вовсе наивно. Прежде, чем написать Цзян Ваньиню, следовало хотя бы выяснить, где тот вообще находится.
Поэтому логично, что глава Не нащупал единственно верный подход: ввязаться в войну, личным примером показывая, что это в принципе возможно. Желающих покончить с Вэнями полно, однако всем им не хватало решительности. Не звать на бой каждого поименно, но кинуть клич и выдвинуться вперед, делая вид, что не замечаешь, как потихоньку подтягиваются запоздавшие союзники, — пожалуй, в данной ситуации это было единственным подходящим решением.
Лань Цижэнь настолько погрузился в анализ действий своего бывшего ученика, что едва не прослушал главное.
— Я отправляюсь завтра, — Ванцзи не спрашивал, он ставил в известность.
— Я соберу людей, и мы отправимся вместе, — мягко возражал ему Сичэнь, но младший племянник был непреклонен.
— Ты поведешь наших людей, старший брат, и выступишь вместе с ними, — стоял он на своем. — А я отправлюсь завтра.
— Подождите! — вмешался Лань Цижэнь. Его взгляд метался с лица одного племянника на лицо другого, а в сердце нехорошо заколотило. — Вы не имеете права отправиться на войну оба!
Они одновременно повернулись к нему, перестав сверлить взглядами друг друга. Теперь уже ему, Лань Цижэню, досталась двойная порция упрямых и укоризненных взоров.
— Дядя, как наследник ордена я последовал вашему совету, когда вы велели мне уходить, хоть я и считал, что мне нужно остаться, — мягкие интонации Сичэня плохо сочетались с непреклонным выражением его лица. — Однако как глава ордена я не могу остаться теперь, когда я убежден, что должен идти.
Ванцзи ограничился кратким:
— Я должен быть там, — и на этом счел вопрос исчерпанным.
Лань Цижэнь на мгновение прикрыл глаза. Насколько же проще было справляться с ними, когда они были маленькими! Такими славными, такими послушными… Когда они только успели вырасти в таких упрямых и непокорных юношей, не желающих слушать добрых советов?
— Сичэнь, Ванцзи, — открыв глаза, произнес Лань Цижэнь, стараясь, чтобы его голос звучал как можно убедительнее. — Я не сомневаюсь ни в вашей смелости, ни в вашей преданности друзьям. Однако у вас есть еще и долг перед собственным орденом. Вас осталось всего двое в старшей ветви нашего клана, а война полна превратностей. Гусу Лань в нынешних условиях не может позволить себе лишиться одновременно и главы, и его единственного брата. Кто-то должен остаться и позаботиться об ордене.
Эти невозможные дети переглянулись с таким изумлением на лицах, что в иных обстоятельствах это могло бы даже показаться смешным.
— Дядя, — осторожно подбирая слова, будто объясняя несмышленому ребенку безусловную истину, сказал наконец Сичэнь, — в старшей ветви нас трое. И мы не сомневались, что об ордене должным образом сумеете позаботиться вы.
Младший племянник согласно склонил голову, полностью поддерживая старшего.
— Нет, Сичэнь, — Лань Цижэнь устало покачал головой. — Официально вы с Ванцзи уже взрослые, и потому только вы можете считаться основной ветвью клана Лань. Однако ни один из вас не женат, не говоря уже о детях.
Он столько лет занимался делами за брата и растил его детей — так неужели они вздумали ожидать, что он и наследниками орден обеспечит за них? Лань Цижэнь, разумеется, не произнес этих слов вслух, однако племянники, словно почувствовав его настроение, дружно потупили взоры.
Но от своего не отступились.
И, конечно же, в результате пришлось смириться, что дом они опять покинут оба.
Сичэнь нашел Лань Цижэня в библиотеке. Сборы уже шли к концу, и вскоре отряд Гусу Лань под предводительством своего главы должен был покинуть Облачные Глубины. Ванцзи исчез еще раньше, поклонившись дяде и брату, но не переговорив ни с одним из них, не говоря уже о ком-либо еще. Лань Цижэнь в сборах участия не принимал сознательно, как бы давая понять племянникам, что, раз уступив, дает им обоим полную свободу. Он понимал, что отчасти в нем говорит обида, но видеть, как его мальчики с энтузиазмом устремляются навстречу возможной гибели, было выше его сил.
Лань Цижэнь проиграл Сичэню еще одну битву: тот вознамерился забрать с собой самых старших учеников, и те с воодушевлением поддержали своего главу. Дядя до последнего пытался доказать старшему племяннику, что таким юнцам нечего делать на войне, но тот вполне резонно возразил, что по закону те все-таки совершеннолетние, а в борьбе против многолюдного Цишань Вэнь им потребуется каждый хоть сколько-то обученный человек.
Скорее всего, думал Лань Цижэнь, ему придется взять на себя более младшие классы — некоторые наставники тоже пожелали уйти с Сичэнем, — но какие именно, предстояло выяснить позже. Когда уляжется суета и станет точно ясно, кто покинул Облачные Глубины, а кто остался.
Сейчас же, в суматохе приготовлений, Лань Цижэнь ощущал себя немного лишним. Его мнение уже совершенно ничего не решало и ни на что не влияло. Поэтому он попытался скрыться там, где его сердце всегда находило успокоение, однако библиотека встретила его непривычной разрухой. У них так и не дошли руки хоть сколько-то разобраться со спасенными книгами, Лань Цижэнь даже не мог никого назначить на эту работу, ибо не представлял, кого именно завтра не досчитается в Облачных Глубинах.
Лань Цижэнь стоял перед рядами стеллажей прямо, однако взор его, обычно острый и пронзительный, скользил как бы сквозь них, заглядывая в прошлое. Не в недавнее даже, когда в библиотеке просто царил порядок, а на пару с лишним десятков лет назад, когда он сам еще учился, когда его брат был улыбчивым и обаятельным юношей, любившим приобнимать его за плечи, когда Вэнь Жохань был всего лишь заносчивым и самодовольным молодым господином, даже не ставшим еще главой своего ордена…
— Дядя, я искал вас! — с порога заявил Сичэнь, вырывая Лань Цижэня из глубин воспоминаний.
На мгновение зажмурившись, тот повернулся к племяннику, придавая лицу выражение смиренной покорности.
— Дядя! — Сичэню хватило совести смутиться. — Вы все еще сердитесь на нас!..
— Я тебя слушаю, Сичэнь, — не подтверждая и не опровергая его слов, произнес Лань Цижэнь.
Племянник вздохнул. По его лицу скользнула тень печали — но, к счастью, не обиды. Сичэнь понимал мотивы своего дяди, возможно даже, вполне признавал его правоту, но последовать мудрому совету оказалось выше его сил.
— Я по поводу библиотеки, дядя — отводя взгляд, не стал больше касаться болезненной темы Сичэнь. — Она нуждается в каталогизации — но это еще может подождать. Однако выявить поврежденные книги и отреставрировать их — это нужно как можно скорее.
— Я займусь, — кивнул Лань Цижэнь.