И в какой-то момент оказывалось, что не уступить просто невозможно. Конечно, дело облегчалось тем, что Ванцзи и правда являлся практически идеальным, и пойти ему на уступки в мелочах было несложно.
Больше никого Сичэнь так старательно не выгораживал. Возможно, оттого, что в его окружении не имелось людей, за которых ему хотелось бы вступиться. Ведь у Лань Сичэня, наследника ордена, умного, доброго, благожелательно настроенного мальчика с лучезарной улыбкой не было ни одного друга. Его любили и уважали, и в тех делах, где требовалась командная работа, он слаженно действовал вместе со всеми — однако в остальное время всегда оставался в стороне. Самым близким человеком для него являлся Ванцзи, но тот уже сам держался от брата на расстоянии.
Лань Цижэнь никогда не видел в этом ничего дурного. Он сам не был общительным человеком: ни сейчас, ни в юности, ни в детстве. У Лань Цижэня было много возможностей наблюдать за приглашенными учениками, и он раз за разом приходил к выводу, что все эти приятели только отвлекают от учебы и подстрекают к нарушению правил. Сам Лань Цижэнь любил лишь своего брата — и считал это совершенно достаточным.
Как считал нормальным и то, что его племянники тоже чуть прохладно держались друг друга. А вот теперь оказалось, что Сичэнь нашел кого-то, кто стал ему не менее дорог, чем брат, — и тем страшнее было, что он, возможно, не понимал, какому риску тот себя подвергает.
Нет, решил в итоге Лань Цижэнь. Он ничего не станет сообщать госпоже Мэн. Разве что упомянет о том, что войска сменили дислокацию, — что являлось совершеннейшей правдой, — и связь между орденами значительно ослабла.
Впрочем, через некоторое время выяснилось, что при всех своих многочисленных способностях конспиратором Сичэнь был никудышным. В его дальнейших посланиях, пусть и не столь явно, как прежде, но все же нет-нет да и проскальзывало восхищение талантами его нового друга. Он не писал напрямую, чем тот занимается, однако благодарность сквозила в каждом иероглифе.
Лань Цижэню оставалось надеяться только на то, что письма главы Лань никогда не будут перехвачены противником.
========== Глава седьмая, в которой Мэн Ши играет и слушает, отвечает и спрашивает ==========
Мэн Ши дала своему сыну неправильный совет.
Один месяц сменял другой, весна уступила место лету, а то — новой осени, и в ошибке уже не приходилось сомневаться. Если бы их с Яо мечта исполнилась, он нашел бы способ сообщить ей об этом. Но писем больше не было, и Мэн Ши приходилось довольствоваться краткими известиями, передаваемые старшим наставником Лань. Утешало ее только то, что такой строгий и честный человек не стал бы лгать, а значит, ее сын действительно жив, здоров и продолжает сражаться.
Быть может, думала Мэн Ши, когда все закончится, Лани и правда позволят ее А-Яо приехать сюда. Ей было немного стыдно за то, что Лань Цижэнь, судя по всему, не совсем правильно понял про ее прошлое. Он явно счел ее любовницей главы Цзинь и не подозревал о том, что за ее любовь платили многие и многие мужчины. Однако… Она сама ведь не обманывала его, не так ли? Достаточно того, что он знает, что она — падшая женщина, а подробности здесь не нужны. Уж точно не ему: такой человек как господин Лань наверняка никогда в своей жизни не был ни в одном ивовом доме.
Большую часть времени Мэн Ши пыталась гнать посторонние мысли взашей. Прошлое не изменить, а будущее не угадать. Она старалась сосредоточиться на том, что делала изо дня в день, и этим успокаивала свое тревожно колотящееся сердце. Библиотека ордена Гусу Лань стала для нее самым настоящим спасением.
Из-за того, что в Облачных Глубинах не просто не сплетничали, но даже не вели обычных праздных разговоров, Мэн Ши очень поздно узнала, что библиотека — в принципе единственное здание, которое успели отстроить заново. Для Гусу Лань их духовные сокровища являлись самой большой драгоценностью, и потому, ожидая возвращения главы с книгами, именно библиотеку восстанавливали как можно поспешнее.
Когда снег стаял, а зелень еще не успела укрыть собою все вокруг, уродливые обгорелые останки оказались бесстыдно выставленными на всеобщее обозрение. Оставшиеся в Облачных Глубинах адепты и слуги старались потихоньку восстанавливать пострадавшие здания, но слишком многое из сгоревшего было проще отстроить заново. Вернее, было бы проще, если бы имелось побольше свободных рук и — как подозревала Мэн Ши — побольше свободных денег. Все прекрасно понимали, что, пока не закончится война, о полноценном восстановлении не может быть и речи, но все равно старались не опускать рук.
Здесь Мэн Ши ничем помочь не могла. Ее делом по-прежнему оставалась библиотека. Мэн Ши удалось расставить все полностью уцелевшие книги по положенным им местам и отметить их все в каталоге. Наступила очередь книг поврежденных. Новая работа не требовала уже никаких физических усилий, однако была более кропотливой. Старший наставник Лань, уже убедившийся в трудолюбии и аккуратности Мэн Ши, а также в ее прекрасной памяти, теперь оценил и ее хороший почерк. Он доверил ей переписывать те поврежденные книги, которые пока еще возможно было разобрать. Впрочем, если Мэн Ши попадались какие-нибудь особенно сложные места, она оставляла их до встреч с Лань Цижэнем. У того память тоже была превосходной, а читал он в этой библиотеке практически все. Если уж и он не мог ни разобрать, ни вспомнить, о чем говорилось на поврежденных страницах, то забирал подобные книги с собой, чтобы показать позже старейшинам.
Почти год назад, в шутку говоря главе Лань, что, восстановив библиотеку, она сама сможет насладиться чтением, Мэн Ши представляла себе нечто иное. Нынче же в ее голове теснилось так много информации, что впервые в жизни она от души пожелала забывать хоть что-нибудь из прочитанного. Тем более что понимала она далеко не все, а некоторые книги — например, бестиарии или руководства к Ночным охотам — были такими страшными, что Мэн Ши ни за что не стала бы читать их ради собственного удовольствия. Другие же, из тех, что про заклинательскую медитацию или про приемы владения мечом, казались ей ужасно скучными.
Больше всего ей нравились книги по землеописанию, истории и сказания из разных краев и ноты. Нот, на удивление, в библиотеке оказалось огромное количество, и Мэн Ши иногда даже замирала с кистью в руке, пытаясь в уме сыграть записанную мелодию. Воображение, как и память, у нее было хорошее, однако ничего, подобного этой музыке, она никогда в жизни не слышала, и потому только на взгляд определить звучание было тяжело. Не решаясь забрать с собой хоть ненадолго ноты — ведь не зря же господа заклинатели так переживали за свою библиотеку? — Мэн Ши однажды рискнула принести сюда свой гуцинь.
Она наигрывала одну из приглянувшихся ей мелодий, когда дверь внезапно распахнулась и на пороге возник Лань Цижэнь.
— Вы хоть понимаете, что играете?! — осведомился он, хмурясь так, как давно уже не хмурился. По крайней мере, не при Мэн Ши.
Та прекратила игру, ее руки неподвижно застыли над струнами.
— Добрый день, старший наставник Лань, — поздоровалась она первым делом. — Да, тут написано, что это «Полет скорбной души». Название и привлекло меня, а мелодия на первый взгляд показалось мне красивой…
— Красивой… — вздохнул Лань Цижэнь, но все-таки сложил руки в приветственном жесте. — Я не ожидал от вас подобного легкомыслия.
— О… — наконец смутилась Мэн Ши. — Да, я понимаю, что играть прямо в библиотеке крайне неуместно. Я от всей души прошу прощения. Однако здесь никого не бывает, кроме меня… и вас, так что я решила, что лучше уж принести гуцинь сюда, нежели забирать ноты отсюда. А нот здесь столько, что я…