Старший наставник Лань выразительно закатил глаза и, подойдя ближе, ткнул в нотные записи, лежавшие перед нею, пальцем.
— Вы же сами раскладывали книги по полкам! — произнес он обвиняющим тоном. — Вы же сами составляли каталог! Как вы могли не заметить, что эти ноты — заклинательские? Как, впрочем, и большинство хранящихся здесь.
Мэн Ши почувствовала легкую обиду. Лань Цижэнь прекрасно знал, что она читает книги — не прочитав, переписать их невозможно. И при этом он ни разу не позволил себе упомянуть, что она не достойна этого потому, что не является заклинательницей.
— Прошу прощения… снова, — нарочито смиренно повинилась она. — Я не думала, что мои обычные руки настолько осквернят ваш слух.
— Да не осквернят, — Лань Цижэнь с досадой потер висок. — Эта мелодии созданы для определенных целей. Та, что вы играли, должна призывать души, оставшиеся без тел, но по какой-либо причине еще не ушедшие за грань. Такие обычно доставляют людям неудобство, и задача заклинателей — приманить их для дальнейшего разбирательства.
Мэн Ши все еще не совсем понимала, в чем состоит проблема, и Лань Цижэнь, видя это, раздраженно поморщился.
— Эта, да и большинство других мелодий, не предназначены для праздной игры. У них есть определенная цель. Любой заклинатель, проходящий мимо и слышащий эти звуки, сделает вполне определенный вывод. Вы, к счастью, выбрали достаточно безобидную мелодию, однако в сборниках есть и куда более опасные.
— Я могла нанести вред… музыкой? — искренне удивилась Мэн Ши. Она даже слегка отодвинулась от своего гуциня, растерянно поглядев на собственные руки.
— Нет, — снова вздохнул, теперь устало, Лань Цижэнь. — Вы — не могли. Чтобы мелодия стала оружием, в нее надо вложить духовные силы. Однако на расстоянии первой воспринимается музыка, наличие духовных сил возможно почувствовать лишь вблизи. Те, кто будут проходить рядом, услышат то, что они привыкли идентифицировать вполне определенным способом и… скажем так, часть мелодий отнюдь не будет способствовать умиротворению души.
Он прошелся к дальним стеллажам и, остановившись там ненадолго, вынул наконец несколько брошюр.
— Вот, — вернулся он к Мэн Ши, протягивая ей их. — Вот это вполне безобидные нотные записи самых обычных мелодий. Они также не являются секретными. Если хотите, можете переписать их для себя и забрать копии.
Мэн Ши, просияв, с благодарностью приняла у него ноты. Однако, пролистав брошюры, не сумела сдержать вздох разочарования.
— Боюсь, эта музыка чересчур сложная для меня, — произнесла она с искренним сожалением. — Такую мне трудно будет сыграть с нот.
Лань Цижэнь замер неподвижно на несколько мгновений. Его лицо продолжало хмуриться, и Мэн Ши даже успела испугаться, что сказала нечто совершенно неподобающее. Быть может, она обидела его? Сперва схватилась за запретное, а от предложенного отказалась?
— Пойдемте, — вдруг произнес господин Лань, заставив Мэн Ши едва ли не подскочить на месте.
— Куда? — тем не менее, поднимаясь, спросила она.
— У меня есть немного свободного времени, — сухо сообщил Лань Цижэнь, аккуратно забирая со столика гуцинь. — Я покажу вам, как играть. Но — не в библиотеке.
Он строго посмотрел на Мэн Ши и добавил немного ворчливым тоном:
— Играть в библиотеке на музыкальных инструментах не запрещено. Однако лишь потому, что до вас это никому не приходило в голову. Пожалуй, мне стоит добавить новое правило на Стену Послушания.
Мэн Ши не сумела сдержать улыбку, и ей осталось только опустить голову, чтобы скрыть ее.
— Выберите пока, чему именно хотите научиться, — Лань Цижэнь кивнул на брошюры в ее руках, но она лишь покачала головой.
— Я уже сказала: эти мелодии слишком сложные. Я не могу определить их только по нотным записям. Поэтому давайте я лучше положусь на ваш вкус.
Они ушли недалеко — ровно настолько, чтобы их музыка никого не отвлекала от дел. Среди золотисто-багряных деревьев обнаружилась небольшая изящная беседка, уцелевшая с прежних времен, скорее всего, благодаря своим скромным размерам и удаленности от наиболее оживленных мест.
Лань Цижэнь сел и расположил гуцинь перед собой. Его руки легко, почти невесомо скользнули над струнами, словно он проверял исправность чужого инструмента. Видимо, признав состояние удовлетворительным, господин Лань поднял на Мэн Ши вопросительный взгляд. Та вздохнула.
— Ну хорошо, — сказала она, не глядя вынимая одну из брошюр и открывая ее наугад. — Давайте вот эту.
— Эту?.. — Лань Цижэнь, казалось, на мгновение смешался, однако затем едва заметно повел плечами и опустил руки на струны.
Руки у него были красивые. Очень похожие на руки его племянника: такие же крупные, но изящные кисти с длинными и тонкими пальцами. Только на тыльной стороне нефритовую белизну кожи уже расчертил полупрозрачный узор из голубых вен.
И музыка из-под этих рук лилась чарующая. Кажется, Мэн Ши, сама не подозревая того, выбрала что-то из любовной лирики — настолько нежно и одновременно пронзительно она звучала. Сердце сперва будто мягко покачивалось в бережных волнах, а затем плавно возносилось куда-то в заоблачные дали и, достигнув пика, замирало.
Мэн Ши всегда без ложной скромности считала, что играет неплохо. Ее игру хвалили и в родительском доме, и клиенты. Однако она никогда не думала, что музыка может звучать вот так, полностью овладевая душой.
Опомнилась Мэн Ши только тогда, когда мелодия смолкла, а сама она осознала, что по ее щекам текут слезы. Тишина, пришедшая на смену музыке, показалась совершенно невыносимой.
— Я… — пробормотала Мэн Ши только для того, чтобы нарушить эту тишину, и свой собственный голос показался ей чересчур грубым. — Я так не сумею.
— Сумеете, — не поднимая на нее взгляда, ответил господин Лань. — Я не вкладывал в мелодию духовных сил, она играется совершенно обычным способом.
Мэн Ши покачала головой. Она имела в виду совершенно другое. Ее учили играть для забавы, чтобы развлечь себя и друзей семьи — когда у нее еще была эта семья. Этот же человек играл так, словно творил некое священнодействие.
— Это всего лишь дело практики, — будто прочитав ее мысли, со вздохом произнес Лань Цижэнь. — Давайте, попробуйте.
Они поменялись местами, и Мэн Ши, сев за гуцинь, впилась глазами в ноты. Теперь, когда она представляла себе звучание мелодии, разбирать их было проще, и все же она понимала, что с первого раза ни за что это не сыграет.
Однако Лань Цижэнь оказался терпеливым наставником, а Мэн Ши не требовалось повторять многократно. Лишь один раз, на самом сложном пассаже, ему пришлось сесть позади нее и, накинув на свои кисти рукава, почти не касаясь, направить ее руки своими. При их разнице в росте они даже не соприкоснулись телами — и все же Мэн Ши показалось, что она ощущает тепло за своей спиной. Это даже нельзя было назвать близостью, однако щеки Мэн Ши залил взволнованный румянец.
Лань Цижэнь видеть ее лица не мог, и все же он словно почувствовал ее смущение. Он отстранился в тот же момент, как закончил объяснять, и пальцы Мэн Ши, лишившиеся тепла его ладоней, ощутимого даже через ткань, как-то сразу заледенели.
Они закончили, когда господин Лань заявил, что его ожидают дела. К тому времени Мэн Ши разобрала все запутанные переходы и могла, пожалуй, сыграть мелодию без грубых ошибок. Остальное действительно было лишь вопросом практики. От души поблагодарив за урок, Мэн Ши не удержалась от вопроса:
— Я ведь правильно поняла, что эта песня — о любви?
— Да, — поколебавшись мгновение, ответил Лань Цижэнь. А потом, бросив задумчивый взгляд на покрытый туманной дымкой горизонт, зачем-то добавил: — Она была любимой у моего брата. Он все мечтал сыграть ее своей возлюбленной.