— Да, — погрустнела Мэн Ши, — эти новости доходили и до нас. Неужели слухи не врут, и Пристань Лотоса действительно сожжена, а глава Цзян и его супруга погибли?
Глава Лань и Яо склонили головы одновременно, будто репетировали.
— Бедные дети, — вздохнула Мэн Ши. — Их же у Цзяней трое было, верно? Слава небесам, что выжили сами, но ведь осиротели…
Глава Лань едва заметно вздрогнул и опустил взгляд на свои руки, чинно сложенные на коленях. Яо, напротив, едва не подкинулся на своем месте и посмотрел на своего друга с сочувствием.
— Матушка… — произнес он укоризненным тоном. — Облачные Глубины тоже совсем недавно попрощались со своим прежним главой…
Вот и причина такой почти неприличной юности главы великого ордена, печально подумала Мэн Ши и, прежде чем успела взвесить свои действия, ласково взяла его белые, словно выточенные из драгоценного нефрита ладони в свои.
— Мне очень жаль, — сказала она мягко. — Хоронить родителей тяжело…
«Тяжелее — только детей» — но это она сказать уже не успела, ибо ладони в ее руках конвульсивно дернулись. Мэн Ши, опомнившись, тут же выпустила их и склонилась в низком поклоне.
— Прошу главу Лань простить недостойную… — начала было она, однако уже в следующее мгновение ее локти перехватили нежным, но твердым жестом.
— Вам не за что просить прощения, госпожа Мэн, — и голос главы Лань звучал все так же мягко и дружелюбно. — Вы все верно сказали, просто я еще не привык. Однако я благодарен вам за теплые слова и за поддержку.
Они выпрямились, и Мэн Ши невольно перехватила взгляд Яо, в котором сверкала гордость. Кажется, ее мальчик заранее знал, что его названый брат не побрезгует прикосновениями проститутки.
— Ваше предложение, — произнесла она, дабы немного сменить тяжелую тему. — Будет ли мне уместно принять его? Вам сейчас предстоит множество дел, и мне бы не хотелось стеснять вас…
Глава Лань лишь улыбнулся в ответ на ее слова, и Мэн Ши показалось, что в комнату заглянуло солнце.
— Облачные Глубины обширны, госпожа Мэн, — сказал он мягко. — Кроме наших собственных адептов мы каждый год размещаем несколько десятков приглашенных учеников. Что же до дел ордена — боюсь, за них мне придется взяться еще нескоро. У нас на пороге война, и я не смогу остаться в стороне. Я помогу вам добраться до дома, покажусь на глаза дяде, уточню обстановку — и почти наверняка вновь уеду.
— Дяде? — вместо того, чтобы успокоиться, Мэн Ши встревожилась еще больше. — Я боюсь, ваш дядя не одобрит…
Она осеклась, однако глава Лань смотрел на нее с таким очаровательно простодушным ожиданием, что пришлось закончить:
— Не одобрит появление в ваших владениях, — произнесла она совсем уже тихо, — особы… подобного рода.
— Рода? — брови главы Лань слегка нахмурились, словно он пытался отыскать в ее словах скрытый смысл, но не находил его. — Прошу меня простить, госпожа Мэн, но я не понимаю. Вы мать моего друга, моего названого брата, человека, спасшего мне жизнь. В конце концов, вместе со мною он спас и библиотеку нашего ордена — главнейшее наше сокровище. Что же из этого достойно неодобрения?
— Бросьте, глава Лань, — Мэн Ши устало покачала головой. — Вы просто не можете не понимать. Я могу предположить почти наверняка, что в ивовом доме вы сегодня оказались впервые в жизни. Вы — человек высоких моральных достоинств, и ваш дядя наверняка желает и дальше видеть вас именно таким. Что он скажет, когда узнает, что вы привели в дом бывшую проститутку?
Глава Лань недоуменно сморгнул, и Мэн Ши против воли ощутила, как в груди разливается тепло. Этот юноша с лицом небожителя сейчас походил на растерянного мальчика, и вся его юность и вся неопытность были видны как на ладони.
— Зачем ему это знать? — глава Лань наконец сумел сформулировать свою мысль. — В вашем положении не было вашей вины, а как только вы избавились от долга, прошлое и вовсе должно было потерять над вами всякую власть.
Он помолчал еще немного, а потом все же чуть смущенно добавил:
— Госпожа Мэн, в Облачных Глубинах запрещено лгать. Однако дядя вряд ли станет напрямую задавать вопросы о вашем прошлом, ибо излишнее любопытство запрещено тоже. К тому же, поверьте, у него сейчас и так достаточно хлопот. Если бы у меня было больше времени, я бы объяснил ему все подробно, но в нынешние времена подобный рассказ лишь добавит ненужных треволнений. Их и так на дядину долю выпало с избытком, а ему вредно.
Мэн Ши поспешила спрятать улыбку за рукавом.
— Кажется, ордену Лань достался прекрасный глава, — заметила она, и голос ее звенел весело. — По крайней мере, к дипломатии у вас, несомненно, огромный талант.
— Вы слишком добры к неопытному, — склонил тот свою красивую голову.
— А Яо? — не желая смущать его еще больше, вновь сменила тему Мэн Ши. — Он ведь отправится с нами, я правильно понимаю?
— Нет, матушка, — Яо ответил быстрее, чем его друг успел открыть рот. — Сичэнь-гэ приглашал меня, однако я решил, что буду нужнее в другом месте.
— Но ты… — Мэн Ши охватило тревожное предчувствие. — Ты же так молод, и у тебя так мало опыта!..
Яо улыбнулся ей своей самой обезоруживающей улыбкой.
— Сичэнь-гэ оказался прекрасным учителем, матушка, — заявил он уверенно. — Я многому научился у него. И, когда война закончится, я надеюсь, что сумею продолжить обучение. Однако сейчас я буду нужнее в другом месте.
— Неужели вы отпустите его? — Мэн Ши всегда было трудно отказать сыну, и потому она обратилась за помощью к третьей стороне. — Какую пользу в войне может принести мой мальчик? Он ведь и настоящего меча никогда не держал в руке…
— Сичэнь-гэ, пожалуйста! — решил не отставать Яо и тоже уставился на своего друга умоляющим взглядом. — Мы уже говорили об этом, и я победил в том споре!
Он посмотрел на главу Лань как-то особенно выразительно, и тот торопливо поднялся на ноги.
— Боюсь, я не в праве вмешиваться в решение семейных вопросов, — легко поклонившись, сказал он. — Пожалуй, я не буду вам мешать, а закуплю пока провизии в дорогу.
Он направился к выходу из комнаты, но на пороге замешкался и, обернувшись, ободряюще произнес:
— А-Яо, я поддержу любое твое решение. Надеюсь лишь, что оно будет достаточно взвешенным.
Он вышел, и Яо, пододвинувшись ближе, поспешно зашептал:
— Пожалуйста, матушка, не останавливайте меня! — глаза его сияли мольбой. — Я понимаю, что вы волнуетесь, но это действительно мой последний шанс! Если я отличусь на войне, на меня обратят внимание. Если я окажусь полезен другу Сичэня, тот тоже будет на моей стороне. И когда все закончится, отцу будет не зазорно признать меня. То, чего он не пожелал сделать для безвестного мальчишки, он — я уверен! — сделает для героя войны.
— Ох, да зачем же! — Мэн Ши, не выдержав, притянула сына к себе, прижимая его голову к своей груди. — Убитых на этой войне будет куда больше, чем героев! Да пусть Цзинь Гуаншань подавится своим признанием, лишь бы ты был жив и здоров!
Однако Яо мотал головой, шебурша лбом по цветному шелку.
— Я хочу быть достойным, — очень тихо, но твердо произнес он. — Вы видели, какой он? Я хочу, чтобы он гордился мною. Чтобы не приютил из жалости, а принял меня, как равного. Он судит людей не по рождению, а по поступкам, и я хочу заслужить его уважение. И вам, матушка, я все еще должен. Глава Цзинь признает меня своим сыном, и вы будете гордиться мною!
— Я уже горжусь тобой, сынок, — Мэн Ши сглотнула подступающие слезы и постаралась улыбнуться.
— Тогда не удерживайте, а благословите, — попросил Яо, и она не смогла ему отказать.
Они спустились вниз к ожидающему их Лань Сичэню. Тот встретил их как ни в чем не бывало своей ласковой улыбкой.
— Госпожа Мэн, — обратился он к ней все так же почтительно, — вы умете ездить верхом?
— Нет, — с сожалением покачала головой Мэн Ши. — Никогда не умела.