ЛЮСЬЕН (закатывая глаза к небу): Не сомневаюсь!
МАРГО (еще серьезнее): Сначала меня хотели усыпить… Но я не захотела. Я им сказала: «Вы меня принимаете за неженку?» Я знала, что во время родов Жюля маменька из-за своей невралгии отказалась от наркоза наотрез. У меня невралгии нет, но позднее будет: поэтому надо все всегда предусматривать заранее. Итак, я на это не купилась, и этот дядька убрал свою наркозную трубку в чехол. Сейчас я тебе расскажу все подробно… Знаешь, я так боялась… Я дрожала как Эйфелева башня на сильном ветру. Папенька все приговаривал: «Держись, моя кисочка, моя выдрочка, моя черная крысочка, моя сладкая черносливочка!» Как мне хотелось ему куда-нибудь засунуть всех этих черносливочек! Маменька ходила с постной физиономией, какая у нее обычно бывает, когда утром шумят… Все было так тяжело и так томительно! Я не могла найти себе места. Я даже не причесалась, не умылась, так и ходила в ночной рубашке… А потом эти боли! Ой-ей-ей! Боли такие сильные, как будто из тебя вывинчивают Вандомскую колонну!
ЛЮСЬЕН (испытывая неловкость): Где боли? В щеке? Ничего не понимаю.
Он закатывает глаза.
МАРГО: Экий ты балда! Сегодня до тебя все доходит так медленно! Дело в том, что это связано со всем остальным. Считается, что когда вылезают последние, то это болезненнее всего.
ЛЮСЬЕН (как во сне): Сейчас было бы весьма кстати, если бы ударила молния, и прогремел бы гром!
МАРГО (невозмутимо): Подожди! Подожди! Я еще не закончила. Когда этот дядька ко мне подошел, я принялась отбиваться от него руками и ногами и даже осыпать его самыми сочными эпитетами, которые я знаю. Я его обозвала тюфяком и слизняком, а когда он придвинулся ко мне со своим прибором для выдергивания, я подпрыгнула метров на тридцать и давай улепетывать! Ты бы только видел, какую дурацкую гримасу он скорчил! Но маменька меня все же поймала: тут уже ничего не поделаешь, пришлось сдаться… Но особенно меня пугал прибор! Эдакие серебряные щипцы в форме утиного клюва… Еще немного и он бы залез туда клещами размером с клюв цапли! Помнишь малышку Как-бишь-ее, которая запихивала какие-то железяки в зад Тому…
ЛЮСЬЕН (в ужасе): Тому? Какому еще Тому?!
МАРГО (очень мягко): Как это, какому? Песику по кличке Том. Я же тебе рассказывала эту историю…
У Люсьена голова идет кругом, он выходит из себя и ударом тростинки обезглавливает дюжину тюльпанов.
ЛЮСЬЕН: Но она сказала «серебряные… в форме утиного клюва»… Значит речь идет о… Да, черт возьми, она говорит о том, что могла рассмотреть вблизи!
МАРГО (глядя на него пристально): Да, вблизи. Это такая штука, чтобы рот не закрывался!
ЛЮСЬЕН: При чем здесь твой рот? Уж лучше бы ты его не раскрывала! Нет, с меня хватит, я сдаюсь!
МАРГО (пожимая плечами): Вот и я тоже, в итоге сдалась: дядька сделал, все что хотел, и теперь детеныш — здесь (она показывает какую-то шкатулку). А знаешь, он цеплялся изо всех сил… На нем даже остались кусочки мяса!
Она достает и показывает ему большой окровавленный зуб.
ЛЮСЬЕН (изумленно): Зачем ты все это мне наплела? Неужели ты так порочна?!
МАРГО: Я вовсе не порочна… Просто у меня болел зуб, вот и все… И мне надо было его выродить.
ЛЮСЬЕН (берет ее за руки): Подожди! Посмотри мне в глаза… Ты ведь прекрасно знаешь, что рожают не оттуда!
МАРГО (совершенно невинно): Ну и что? Оттуда или не оттуда, не все ли равно…
ЛЮСЬЕН (опять растерянно): Но зуб — это ведь не ребенок!
МАРГО: Но он тоже выходит из меня!
ЛЮСЬЕН (возмущенно): Хорошо, но ведь не обязательно жениться для того, чтобы… появились… зубы!
МАРГО (спокойно): Равно как для того, чтобы появились дети! Я сама не раз об этом слышала!
ЛЮСЬЕН: Ты подслушиваешь за дверьми: это гадко… Но вернемся к нашим баранам: значит, ты знаешь, для чего врачи используют акушерские щипцы?
МАРГО: В то утро, когда родился Жюль, я увидела на столе этот инструмент, но не знала, как он называется…
ЛЮСЬЕН (не унимаясь): Как же ты могла перепутать эти две операции, если не думала ни о каких сальностях?
МАРГО (обиженно): Мой зуб не сальный!
ЛЮСЬЕН: Да, выброси к черту этот зуб! Терпеть не могу, когда мне морочат голову всякими… Гадкая девчонка!