Мэгги закончила комплекс вечерних упражнений, и отчасти ей удалось снять напряжение. Обдумав разговор с Шарлет, она пришла к твердому убеждению, что теперь ничего уже нельзя исправить. С фатализмом, свойственным чудом оставшемуся в живых человеку, Мэгги подумала: что сделано, то уже в прошлом, и нечего по этому поводу терзаться. Стоит беспокоиться лишь о настоящем и будущем.
Но что, если Джек видел эту программу и сопоставил весьма прозрачные факты? Решение позвонить агентам ФБР, работавшим с ней по делу Уоттера, сначала показалось ей правильным, но потом Мэгги передумала. Если бы что-то случилось, они позвонили бы ей сами. Кроме того, Джек никогда не любил смотреть телевизор. Нет, она в безопасности, защищенная, как никто другой, постоянной ложью, деликатно именуемой прикрытием.
Неожиданно Мэгги охватило дикое, совершенно сумасшедшее желание, чтобы Джек вдруг появился на пороге ее дома. Тогда эта фальшивая жизнь наконец-то закончилась бы раз и навсегда. Она уже не та испуганная кошечка, какой была три года назад. Джек, который считал жену никчемной, и суд, который оценил неудачную попытку лишить ее жизни всего лишь в три года тюрьмы для злоумышленника, создали новую, сильную женщину, заставив ее изменить себя, свои мечты, свои планы.
Прошлого больше нет: Уоттер преуспел, даже не убив ее. Покинув дом в Мэне, где выросла, она бросила работу тренера по спортивной гимнастике, даже саму себя оставила там. И все из-за того, что знала: трехлетний приговор не остановит Джека. Он не тот человек, на которого обвинительный акт и приговор могут оказать воздействие и изменить его характер. Он будет выжидать, чтобы осуществить свои намерения. Мэгги не тешила себя иллюзиями. Джек Уоттер был сумасшедшим. Судебные эксперты могли бы в заключении указать на его психопатические наклонности, но они почему-то весьма поверхностно описали личность этого типа. Своим кажущимся раскаянием он ввел в заблуждение всех. Но Мэгги знала: если Джек получит хоть малейший намек на ее местонахождение, ничто на земле не сможет остановить его и удержать от намерения на этот раз сделать грязную работу собственноручно. Однажды не получилось — во второй раз получится.
К счастью, три года назад Арчибалд Браун поверил в то, что она говорила об Уоттере, и добился ее включения в Федеральную программу защиты. Правда, закончив дело, он спокойно отбыл в свою грозную контору. В то время у Мэгги не возникло желания поблагодарить в общем-то хорошего человека, профессионально исполнившего свой долг.
Мэгги попыталась направить свои мысли на что-нибудь другое, а не на воспоминания трехгодичной давности, но тщетно — она уже не могла остановить ход размышлений. Ее жизнь могла сложиться иначе, все могло измениться, но некоторые вещи приобрели новую окраску: ее мнение о системе правосудия в связи с делом Джека Уоттера, во-первых. А во-вторых... Об отношениях между жертвой и ее защитником в лице этого... как его... Арчибалда Брауна.
Если бы он увидел ее теперь, то сильно бы удивился. Она стала почти таким же профессионалом, как и он сам, решила, что ей нужно научиться защищаться, и посвятила этому три года. Мэгги прошлых лет, кругленькая, слезливая блондинка, — полная противоположность Мэгги сегодняшней. Теперь она понимает кое-что и в карате, и в джиу-джитсу, и даже в боксе. У нее личный арсенал из четырех видов оружия с разрешением на владение ими. Ее дом достаточно безопасен: двойные засовы на воротах, решетки на окнах, каменный забор вокруг дома и автоматически включающееся освещение.
Если бы Арчибалд Браун знал, что слабая Мэгги Уоттер превратится в сильную Мэгги Хантер, может, и не захотел бы ускользнуть из ее жизни. Эти размышления, казалось, должны были бы порадовать ее, но, напротив, Мэгги ощутила в душе грусть и глубокую, бездонную пустоту.
Она непроизвольно поднесла ладонь к губам, когда мысли вернулись к тому единственному поцелую... Арчи поцеловал ее так, словно прощался навечно.
Зазвонил дверной колокольчик. Припомнив откровения Шарлет, недавние новости, разбередившие сердце, Мэгги на всякий случай закрыла дверь комнаты, служившей ей кабинетом. Расстегнув кобуру на поясе, она осторожно шагнула за внешнюю дверь дома в восточной части двора. Подняла щеколду на маленьком деревянном окошке, вставленном в огромные деревянные ворота на высоте в десять футов. Вынув пистолет и сняв с предохранителя, выглянула в проем окна: по другую сторону ворот стоял хорошо освещенный ночным фонарем мужчина. Мэгги почувствовала, как кровь отхлынула от лица.
3
Арчибалд Браун чуть напрягся, когда медленно открылось маленькое окошко в огромных воротах. У него всегда непроизвольно возникало профессиональное чувство настороженности перед узкими проемами, будь то оконные рамы или дверные створки. Много раз он видел в фильмах, да и знал по собственному опыту, как преступники стреляли как раз из такой обнажившейся пустоты, причем без каких бы то ни было предупреждений.
Занимающий большой участок земли дом Мэгги, с побеленными стенами, с глиняными водосточными желобами, с крышей, выложенной красной черепицей, с входами в виде арок, напоминал испанскую виллу. Брауну было видно, что все окна на втором этаже забраны коваными решетками. Дом окружала высокая толстая кирпичная стена, оштукатуренная и окрашенная в бежевый цвет. Пожалуй, это самое защищенное место из тех, которые он когда-либо видел. Попасть в эту крепость можно было только через огромные деревянные ворота с маленьким окошком.
Это жилище сильно отличалось от кирпичного дома Мэгги в штате Мэн, выстроенного в старомодном стиле, с маленькими окнами, заставленными комнатными цветами. Неужели эта женщина изменилась так же, как и окружающая ее обстановка?
Ожидая, когда ему откроют, Браун раздумывал, что сказать Мэгги. Его появление уже будет для нее ударом, а известие о том, почему он снова приставлен к ней, может по-настоящему испугать бедняжку.
Арчи слишком хорошо помнил ее голубые глаза, тени под ними, помнил облик смертельно напуганной и загнанной в угол женщины. Да, ему действительно надо быть деликатным.
Следует соблюдать осторожность и по другой, сугубо личной причине, подумал он, усмехнувшись. Полная беспомощность Мэгги, ее зависимость от других действовали на него, как самый сильный стимулятор. И желание часто видеть ее могло превратиться в необходимость.
Когда окошко полностью распахнулось, открыв часть дома с внутренним садом, Арчи никого не увидел, и на долю секунды ему показалось, что здесь обитают привидения. Неужели он опоздал?
Ему трудно было справиться с напряжением, когда в проеме появилось женское лицо, полускрытое тенью. Женщина отпрянула, и свет упал на ее лицо. Мэгги была точно такой, какой он помнил ее. О да, следует действовать очень осторожно.
Она стояла довольно долго, не двигаясь и не говоря ни слова. Браун тоже не мог ничего сказать, только тяжело дышал, так, что удары сердца отдавались в ушах. Глаза женщины расширились, когда она узнала его.
— О Боже! — Она явно была потрясена.
Браун кивнул и изобразил вежливую улыбку.
— Привет, Мэгги.
— Арчибалд... Браун... — пробормотала она, словно гость явился с того света.
— Можно мне войти? — спросил он.
Даже для него самого собственный голос прозвучал гортанно и хрипло, выражая разноречивые чувства.
Теперь, когда они назвали друг друга по имени, у Арчи будто гора с плеч свалилась. По его мнению, имя и то, как его произносили, было самым главным во взаимоотношениях людей. Я знаю тебя, ты знаешь меня, теперь мы можем общаться. Имя — это первое, что дают ребенку, и последнее, что пишут на могильном камне. Итак, одно препятствие позади.
Некоторое время Мэгги пристально смотрела на нежданного гостя, потом медленно закрыла окошко в воротах. Она не притворилась, будто не узнала его, но, когда оставила огромные ворота на запоре, Арчи показалось, что он не просто отсечен, а вычеркнут из ее жизни.