— И я умела это открывать? — усомнилась Катерина.
— Вы говорили, что сможете, — а Грейс не сомневалась.
Вот ведь! Если Кэт могла, значит, тело может что-то помнить? Или не помнить?
Катерина взяла шкатулку обеими руками, зажмурилась, прислушалась. Мэгвин говорила, что спящие артефакты могут пробуждаться, если им дать силы, а некоторым — ещё и крови.
Шкатулка приняла силу, но — ничего не произошло. И второй заход тоже ничего не дал, дурацкая коробка просто поглощала всё, что ей давали, как пылесос мелкий мусор. Тогда Катерина решилась на крайние меры.
Булавка была — на серебряной застёжке, которой скреплялся лиф платья. Катерина вздохнула — и ткнула булавкой подушечку пальца. Показалась капля крови. И куда её теперь? Может быть, туда, где у нормальных шкатулок замочная скважина?
Она вытерла палец о то самое место и не успела ещё его отнять, как мелкая ерундовина засветилась. Тихий щелчок — и крышка отскочила.
В деревянном ящичке лежали: наполненный чем-то синим стеклянный флакон, кожаный мешочек, тоже полный, и свёрнутый в трубочку лист бумаги — судя по всему, тонкий и длинный.
Катерина встретилась взглядом с глазами Грейс — такими же удивлёнными, как у неё самой.
— И что это? — начала было она, но, как водится, завершить не дали.
Снова стук в дверь, разрешение войти, и — Рональд собственной персоной. Пока Грейс открывала, Катерина сунула шкатулку в поясную сумку — благо, та позволяла.
— Кэт, я пришёл проводить тебя на ужин. Чтобы с тобой снова что-нибудь не случилось.
— Хорошо, Рональд. Но тебе придётся подождать — я возьму свои столовые приборы.
Одобрительный кивок Грейс показал, что она права. Камеристка тут же нырнула в один из сундуков и достала кожаный чехол, в котором лежали ювелирной работы ложка, вилка и столовый нож. Ручки у всех трёх предметов были костяные, резные — с мордами зверей, а вместо глаз — янтарные бусины. Вот так уже можно и за стол, и хищный взгляд, брошенный на вилки-ложки Рональдом, подсказал, что он оценил свалившееся на Катерину богатство.
И можно было отправляться.
Вечер пролетел, как одно мгновение.
Свекровь к ужину не вышла, и демонстрация вилок-ложек была произведена главным образом для мужчин. Лорд Грегори сидел мрачный и не удостоил Катерину даже и взглядом, о чём она, впрочем, не жалела. И всё время разговаривал с Джоном о каких-то грядущих посевных работах. И казалось, что Джон понимает в тех работах больше отца — что для них есть, а чего не хватает. Рональд шептался с Джейми и поглядывал на тот нижний стол, где сидели служанки — прачки и кухарки. А Роб опоздал, и с ходу принялся восторженно рассказывать о жеребце невероятной красоты, от которого народился жеребёнок, и что того жеребёнка нужно непременно купить.
Еда была по-прежнему вкусная. Впрочем, как может быть иначе, если хозяйка любит поесть? И Питерс, кажется, решил с Катериной дружить — принёс сметаны в мисочке, пусть миледи попробует — годится ли, и под занавес — тех самых груш в меду, которые так любит леди Маргарет. Сметана оказалась превосходной — густой и свежей, а груши, на вкус Катерины — слишком сладкими. Впрочем, она всё равно поблагодарила.
И как только закончила есть, то сразу же поднялась — пусть мужчины дальше сами, если что.
— Братец, проводи свою супругу до её покоев, и приходи в мой кабинет, — сказал Джон.
— Будем пить? — разулыбался Роб.
— Будем разговаривать, — ответил тот без улыбки. — Пить и кроме нас есть, кому, — и кивнул на Рональда с Джейми, они как раз требовали, чтобы им принесли чего покрепче.
— И какой масти тот жеребёнок? — спросила Катерина, когда они вышли из зала.
— Рыжей, Кэт, прямо живой огонь! Хочешь посмотреть?
О нет, Катерина не была уверена, что хочет. Но…
— Да, хочу, — кивнула она.
Раз здесь жить, то — нужно приучать себя к лошадям.
— Отлично, отлично! Завтра днём съездим, хорошо?
Опять же, хоть выбраться из замка да осмотреться!
— Да, хорошо. Ты придёшь сегодня?
— Я бы уже и остался, — подмигнул он, — но Джонни что-то захотел от меня.
— Наверное, по делу, — пожала плечами Катерина.
— Уж конечно, у него не бывает иначе! А лучше бы просто так, право слово! Но я приду, непременно приду! — он поцеловал Катерину и припустил по коридору обратно.