Серкидон, ради Вас я отыскал рассказ Мопассана «Одинокие». Он состоит из беседы двух мужчин. Вернее сказать, монолога, потому что один из героев явно говорливей. Ему-то и дадим слово:
«… больше всего страдаем мы в жизни от вечного одиночества, и все наши поступки, все старания направлены на то, чтобы бежать от него… И любим мы так, словно нас приковали рядом, к одной стене, и мы простираем друг другу руки, но соединиться не можем. Мучительная потребность полного слияния томит нас, но все усилия наши бесполезны, порывы напрасны, признания бесплодны, объятия бессильны, ласки тщетны. Стремясь слиться воедино, мы устремляемся друг к другу и лишь ушибаемся друг о друга…»
То ли дело – ангелы! Джон Мильтон209 отмечал, что тела ангелов, состоящие из света, полностью проникают друг в друга… Дерзают и люди (французский поэт Прюдом210): «Достичь слиянье душ//В сплетеньи наших тел…»
Так вот зачем «сплетенье рук, сплетенье ног», вот зачем эти на первый взгляд нелепые повторяющиеся движения. Влюблённые силятся слить свои души…
Но тщетно… Танталовы муки человеческой души – вроде другой человек рядом, но душа его недоступна. Чужая душа – потёмки.
Но вернёмся Мопассану, к словам о «плоскости естественного бытия» и предположим, что любовь есть способ уйти в многомерное пространство. Вот куда устремляется душа человеческая в надежде быть понятой, в желании познать душу другую, в попытке покончить с одиночеством.
Сверимся с авторитетами. Философ Ортега в «Этюдах о любви» замечает:
«Любящий испытывает необъяснимую потребность растворить свою личность в личности другого человека и, наоборот, вобрать в свою личность любимого».
Всесторонне одарённый Иоганн Гердер, которого мы определили в наставники Гёте, писал близкой приятельнице Каролине Фойхтерслебен:
«Что же такое любовь? Это значит вчувствоваться в существование, в движение сердца другого существа, и это значит не только без всякого принуждения, но одновременно с наслаждением, в состоянии радостной интимности, переживать себя в другой жизни».
Перевидавший сотни писем на своём веку, почтальон Печкин говорил по такому поводу: «До чего бывают люди до чужого добра жадные!..»
Оно и верно! Мало человеку своего – подай ему и чужое.
Иоанн Златоуст211: «Свойство любви таково, что любящий и любимый составляют уже как бы не двух отдельных людей, а одного человека».
Любого златоуста неплохо подкреплять примерами из художественной литературы.
Лев Толстой. «Анна Каренина». Лёвин и Кити уже супруги. Лёвин, думая о Кити, понимает, «что она не только близка ему, но что он теперь не знает, где кончается она и начинается он».
Эрнест Хемингуэй212. «По ком звонит колокол». Мария говорит Роберту:
«Ты чувствуешь? Моё сердце – это твоё сердце… Я – это ты, и ты – это я… Ведь правда, что мы с тобой – одно?»
Зинаида Гиппиус213 в очерке «О любви» в один ряд с уже известными нам произведениями, где страдали Вертер и Митя, ставит роман Деренна214 «Габи, любовь моя». Зинаида Николаевна обращает наше внимание на апогей их любви:
«Их соединение как будто даже ничего нового не вносит в любовь, так она уже полна и совершенна. Поэма этой ночи, откровенная и целомудренная, написана без единого срыва. Вся пронизана и покрыта двумя словами: «moi – toi», «ты – я, я – ты». И уже естественным кажется, что она говорит то, что он начал думать, он произносит слова, которые она сейчас захочет услышать».
Вот ведь что делает любовь! Она ломает всяческие перегородки, сливая в одно целое души и сердца. Во время любви каждый любящий свято верит, что имеет право на другого человека. Видимо, потому, что влюблённые живут по законам некого ангелоподобия, законы человеческие во время неистовой любви влюблённых не сдерживают.
Вы мне, Серкидон, можете сказать, что сложновато для разумения письмишко получилось. Нельзя ли по-проще? Да, конечно, можно и проще, но в этом случае не договаривать нельзя. Вы же хотите знать о любви всё?
Крепко жму Вашу руку, и до следующего более простого письма.
.
-41-
Приветствую Вас, Серкидон!
Слава мудрецам! Слово мудрецам! Читаем у Искандера: «Гений нации самым слабым, отсталым формам национальной жизни придаёт самый цветущий вид. В этом, может быть, подсознательно сказывается благородный пафос лечения нации, если это вообще возможно. Великий гуманистический пафос русской классической литературы общепризнан. Томас Манн назвал русскую литературу святой. Но не есть ли это реакция национального гения на жестокость российской жизни, попытка лечения её? Великая немецкая философия и великая немецкая музыка, самые поднебесные формы культуры, не есть ли это реакция на слишком практичную, приземлённую немецкую жизнь? Знаменитый трезвый французский разум, то, что Блок назвал «острый галльский смысл», не есть ли реакция на французское легкомыслие? Национальный гений как бы говорит своей нации: “Подымайся! Это возможно. Я ведь показал, что это возможно!”»
211
Иоанн Златоуст (347 – 407), архиепископ Константинопольский, выдающийся богослов, проповедник, почитается как святой.
212
Эрнест Миллер Хемингуэй (1899 – 1961), американский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе.
213
Гиппиус Зинаида Николаевна (1839 – 1945), русская поэтесса, писательница, драматург, литературный критик. По мужу – Мережковская.