Пушкин – Серкидону, 24 сентября 1820 года, Кишенёв.
«Мой друг, счастливейшие минуты жизни моей провёл я посереди семейства почтенного Раевского. Я не видел в нём героя, славу русского войска, я в нём любил человека с ясным умом, с простой, прекрасной душой, снисходительного, попечительного друга, всегда милого, ласкового хозяина… Все его дочери – прелесть, старшая – женщина необыкновенная».
Вот с неё-то, с Екатерины242, и надо было мне начинать «раевский» цикл Пушкина. Во-первых, по старшинству, во-вторых, женщина она, по утверждению восхищённого поэта, была необыкновенная.
Наблюдая за Екатериной Николаевной, Пушкин написал:
Взгляни на милую, когда своё чело
Она пред зеркалом цветами окружает,
Играет локоном – и верное стекло
Улыбку, хитрый взор и гордость отражает.
Четвёртая сестра Софья по малолетству своему стихами Пушкина не отмечена. Но влюблён в неё огнедышащий гений был обязательно. Вспомним слова Марии Николаевны: «…во всех хорошеньких женщин и молодых девушек, с которыми он встречался». А Сонечка была чудо какая хорошенькая!
КИШЕНЁВ
В Бессарабию, к месту ссылки добрался Пушкин лишь к сентябрю. Не будем рассказывать о его амурных похождениях и проделках в Бессарабии. Даже наша легкомысленная переписка такого не выдержит. Одна «Гаврилиада» (чем не проделка!) многого стоит! Князь Вяземский, меткий острослов, назвал Пушкина в дружеской переписке Бес-Арабский… Можно себе представить!
ОДЕССА
«Пушкина и Одесса». Предлагаю такое название для книги, а напиши её, большую и с иллюстрациями, Вы, Серкидон. Мне на такой труд не время отвлекаться, у меня ещё не все южные влюблённости перечислены.
Три женщины, три южные красавицы, заставляли сердце поэта бешено колотиться, а душу гения – гореть с мартеновской мощью. Для каждой прелестницы были написаны стихи, положеные на музыку и ставшие романсами. Александр Сергеевич бросался к ногам Амалии Ризнич ( «Мой голос для тебя и ласковый и томный…»), Каролины Собаньской ( «Что в имени тебе моём…»), Елизаветы Воронцовой («Храни меня, мой талисман…») Пусть не всё писано в Одессе, но встречи, но любовь полыхала у моря! Не забудем и чувства Пушкина к черноморским волнам… Это – любовь, и на сей раз любовь питающая и проникновенная. Поэт полюбил море, как женщину, и не постеснялся признаться в любви своей:
Моей души предел желанный!
Как часто по брегам твоим
Бродил я тихий и туманный,
Заветным умыслом томим!243
Серкидон! Век мне писем не писать, если это не глубокое чувство! Далеко не каждая любимая поэтом брюнетка удостаивалась стихов перед расставаньем. А Чёрному морю поэт написал:
Прощай свободная стихия!
Последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь гордою красой244.
Сравнимо со строчками к Воронцовой:
В последний раз твой образ милый
Дерзаю мысленно ласкать,
Будить мечту сердечной силой
И с негой робкой и унылой
Твою любовь воспоминать245.
С морем, с Одессой, с Елизаветой Ксаверьевной поэт попрощался навсегда. Мне, Серкидон, тоже пора с Вами проститься, но, будем надеяться, не навсегда.
Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.
-43-
Приветствую Вас, Серкидон!
Помню, что «Евгения Онегина» Вы «проходили», но предлагаю Вам прочитать роман повнимательней. Обратите пристальное внимание на лирические отступления. В них так много Пушкина!.. Конечно, есть Пушкин и в Онегине («Прямым Онегин Чайльд- Гарольдом//Садился утром в ванну сО льдом…), есть в Ленском («Ах, он любил, как в наши лета//Уже не любят; как одна//Безумная душа поэта//Ещё любить осуждена…». Татьяна любила русскую зиму с её «холодную красою» не меньше Александра Сергеевича. Но тут автор лишь едва выглядывает из-за героя. В отступлениях – адекватный лирическому герою, не прикрытый великосветскими условностями Пушкин. Возмужавший и мудрый.
Как грустно мне твоё явленье,
Весна, весна! пора любви!
Какое томное волненье
В моей душе, в моей крови!
С каким тяжёлым умиленьем
Я наслаждаюсь дуновеньем
В лицо мне веющей весны
На лоне сельской тишины.
А что случилось? Почему «утро года» навевает совсем не утренние, а предвечерние тяжёлые мысли солнечному гению? А дело в том, что «Между пальцами года//Просочились – вот беда.//Между пальцами года – //Кап-кап»246. Это строчки другого поэта, из другого времени. Но во все времена поэты замечают уход младости. Вот и Пушкин заметил, когда «уж небо осенью дышало»247.
242
Екатерина Николаевна Орлова (Раевская) (1797 – 1885), старшая дочь генерала Н.Н.Раевского, жена декабриста, генерала Михаила Орлова.
246
Автор строк Анчаров Михаил Леонидович (1923 – 1990), прозаик, бард, драматург, сценарист, художник.