Директор вышел. Теперь я уверена, что он сделал это нарочно — «чтобы не мешать».
Станимиров беззвучно рассмеялся и сказал:
— Директор строит всю свою директорскую деятельность на каких-то выдуманных им отношениях между отдыхающими. Но делает он это вполне невинно. Если согласиться играть в эту игру, здесь можно жить не без приятности.
Я засмеялась, а потом поздравила его с днем рождения.
— Спасибо... Сорок лет — пожалуй, это грустно.
Если бы на свой возраст пожаловалась Ирина, я бы ей не поверила. Но этот дядя? Я сказала ему, что выглядит он на тридцать. Конечно, я слегка преувеличивала, но он действительно выглядел моложе своих лет и, вероятно, привык, что ему это говорят.
— Может, и выгляжу, — сказал он, — но это обманчиво и временно.
Тут мне пришлось для поддержания разговора высказать «оригинальную» мысль о том, что важно, как человек себя чувствует, а не то, сколько ему лет. Он улыбнулся:
— В том-то и дело, что я как раз и чувствую себя на все сорок... Но, знаете ли, если отвлечься от этой цифры, я вполне собой доволен. И даже начинаю этого бояться...
Сказано это было без кокетства. Из его слов выходило, что у него есть причины быть довольным собой. Но я не спросила его, что это за причины.
В столовую вошли еще двое. Один из них тут же сел слева от меня. Другой — коренастый человек с тесно посаженными глазами — остановился в сторонке. Оглядев стол, он спросил, куда ему сесть — насколько он понимает, по случаю дня рождения Станимирова места распределены по-иному.
— Куда хочешь, Петр. Можешь на мое место, — сказал Станимиров и показал на стул справа от меня.
Петр продолжал оглядывать стол.
— Директор скажет, — отозвался он наконец и пошел на кухню.
Мой сосед шепнул мне:
— Бывают люди, которые до смерти любят порядок.
Я посмотрела на него. Светлые усики. Старомодное лицо. Но в глазах виднелась готовность к усмешке. Мне нравятся люди с насмешливыми глазами. Если они не злые, с ними занятно. Я почувствовала, что с соседом мы поладим. Тогда он, помнится, добавил:
— Петра можно оправдать. Бухгалтер! Точность и осторожность.
Директор и Петр вернулись. Каждый из них нес по две тарелки с нарезанными помидорами — закуска к сливовице. На мой взгляд, лучше было бы начать с русской водки. Но за столом распоряжалась не я.
Бухгалтер поставил тарелки и сел, но не рядом со мной. Я решила, что директор зарезервировал это место для себя.
Директор окинул стол хозяйским взглядом. Один. стул оставался незанятым. Директор потер руки и сказал:
— Мы простим товарищу Манасиеву его опоздание. Ему дано особое задание, и я думаю, он вернется с минуты на минуту. Давайте пока приготовимся — наполним рюмки.
За моей спиной открылась дверь. Все обернулись. С террасы вошел четвертый постоялец с огромным букетом в руках. По заданию директора он нарвал чудесных горных цветов. Красных, оранжевых, желтых, белых... Все цветы были мне незнакомы. Я узнала только ромашки. Букет принес с собой благоухание горной полонины.
Цветы были преподнесены Станимирову. Он встал, чтобы принять букет. Манасиев свалил огромный сноп ему на руки, потом обнял его вместе с букетом, и они расцеловались.
— Теперь давайте все поздравим нашего юбиляра! — сказал директор торжественно и повелительно. И, чтобы подать пример, раскинул руки, порывисто обнял Станимирова, поцеловал его, потом зарылся лицом в цветы, глубоко вздохнул и с блаженным видом отвалился. Повернувшись с улыбкой ко всей компании, он оглядел нас и жестом пригласил бухгалтера сделать то же самое. На смуглом лице бухгалтера отразилось колебание, быть может, досада, но он встал и с натянутой улыбкой обнял Станимирова. Директор стоял в сторонке, напряженный и настороженный, точно режиссер, который с волнением следит за исполнением отлично задуманной им сцены.
Подошла очередь усатого.
— Сейчас я тебя уколю, — сказал он, обнимая Станимирова.
— Ого, — отозвался после поцелуя юбиляр, — оказывается, очень приятно, когда тебя целует усатый.
Под конец все повернулись ко мне. Откровенно говоря, мне было ужасно не по себе. Я могу запросто поцеловать кого угодно, кто жаждет поцелуя в честь своего сорокалетия. Но тут шла игра, вдохновляемая директором, и непонятно было, кто чего на самом деле хочет, да это было и неважно. Просто каждый должен был сыграть свою роль. Сказать, что я не хочу, у меня не хватало духу. Я посмотрела на Станимирова. Он пожал плечами.