— А как себя чувствует инженер?
Я испытывала злорадство оттого, что он напрасно поджидал со своей приманкой, никто на его квартиру не клюнул, так что пусть он теперь ищет счастье где-нибудь в другом месте и не лезет в дела моих друзей.
Мальчик Стефан — или, точнее, молодожен Стефан — ответил мне вот что:
— Знаете, все это оказалось липой... Никакого инженера не было.
— Как так? Ведь был инженер, да еще с квартирой впридачу?
— Не было. Она все это время меня обманывала.
— Зачем же ей было вас обманывать? Какой смысл?
Стефан откинулся на спинку кресла и снова посмотрел на меня в высшей степени победоносно.
— Ясно — зачем! Она хотела освободить меня от моего обещания. Ведь еще перед болезнью я сказал, что женюсь на ней, и она согласилась... А потом, когда у меня пошла кровь, она не знала, что делать. И тут-то она решила придумать инженера, чтоб я считал, будто у нее все в ажуре, и заботился только о своем здоровье.
— Неплохо придумано, — сказала я, — если это действительно так.
Молодожен взглянул на меня удивленно:
— Как же не так! Вы что ж, думаете... я не знаю, как все обстоит на самом деле?
— Ладно, ладно, пусть будет так, — сказала я. — Так ведь и должно быть!
В эту минуту я подумала, что у меня и правда нет никаких оснований сомневаться. Наверное, мой скепсис был результатом общения со Стефаном из дома отдыха, так называемым Стефаном № 2, человеком много пережившим и относящимся к жизни с излишней опаской. Когда я произнесла перед молодоженом Стефаном эти слова, я точно говорила его голосом.
Стефан наклонился ко мне и стал объяснять очень убежденно:
— Я прижал ее к стенке... Когда я вышел из больницы, она продолжала разыгрывать комедию с инженером, время от времени назначала ему свидания... Да, но я два раза пошел за ней, и оба раза она ходила к подруге. Я подумал было, что свидания происходят у подруги. С этой девчонкой, ее Нелли зовут, я тоже хороню знаком. На третий раз я туда ворвался, устроил невероятный скандал, и тогда они обе признались... И вся эта история разъяснилась. Да еще знаете, что сказала моя уважаемая Ирина? Я опять вышел кругом виноват. Она сказала — ты что, спятил, как ты мог верить, что я хожу на свидания, разве станет беременная женщина о таком думать, бегать на свиданки с какими-то типами... И конечно, — в слезы. Ужасно плакала, мы с Нелли даже испугались, не случится ли чего с ней или с ребенком, потому что у нее сделались какие-то спазмы, сердечные или бог их знает какие... Навзрыд плакала. Накопилось у нее — столько месяцев жить в такой жуткой неизвестности... А под конец и родители ее узнали, она уже не могла скрывать, все видно было... Представляете себе... Она почти перебралась к Нелли, так у нее и жила... И там же, в тот же вечер, когда я их уличил, мы все и решили... На другой день я звонил в дом отдыха, хотел просить вас быть у нас свидетелем, вместе с Нелли... Но не застал вас. А откладывать больше было нельзя. И вчера мы расписались... Мне очень жалко. Страшно хотелось, чтоб вы в этом участвовали.
Должна сказать, что я выслушала всю эту историю с величайшим удовольствием. Действительно прекрасная история. Душераздирающая. Даже если перейти на серьезный тон, благородства с обеих сторон — пруд пруди... Слушала я с удовольствием до того момента, когда он упомянул мою персону, сказав, что хотел пригласить меня в свидетели. И именно тут мне показалось, что он портит всю мелодию, потому что уж кто-кто мог быть у него свидетелем, но только не я. Ведь я про себя думала и готовилась, если уж говорить откровенно, совсем к другому... Вовсе не к тому, чтоб идти с ними в загс свидетелем. Но теперь ничего не поделаешь. И я сказала:
— Мне тоже очень жаль... Когда отец мне передал, что меня спрашивал какой-то Стефан, я так и поняла: что-то случилось. Других Стефанов я не знаю. И все-таки, сказать по правде, я никак не думала, что у вас все так хорошо устроится...
Странную картину, должно быть, представляли мы с мальчиком Стефаном у столика в доме Ирины. Вчера женился, а сегодня сидит тет-а-тет с молоденькой девицей.
И девица эта очень недурна. У нее зеленоватые глаза и красивые волосы, каштановые, с чуть рыжеватым отливом. И на лице у девицы грустная улыбка, и от этого она, наверное, кажется красивее, в грустных физиономиях всегда есть что-то привлекательное. Тонкая ее шейка словно надломилась, и короткие волосы крылышком повисли над глазами... Губы у нее пухлые и немножко выпячены, потому что девушка печальна, но время от времени она чуть улыбается, и тогда, если вглядеться, на щеке у нее можно увидеть чуть заметную, но заметную все-таки, ямочку...