— О, если так… Ну…
— Она будет держать язык за зубами, — сказал Роджер, — пока не разнюхает больше.
— Это неважно, — заявила Мелоди с безразличным видом, и она говорила правду. После субботней ночи в ее жизни начался период бедствий. Пролито море слез, но боль по-прежнему разрывает сердце. Хуже быть не может, что бы ни сказал или ни сделал кто-либо.
Скоро все станет известно каждому, и с этим будет покончено. Сейчас вы все можете выражать мне свое соболезнование, думала Мелоди, и убеждать меня, как мне повезло, что я обнаружила его коварство, пока не стало слишком поздно, — что бы ни означало сие выражение. Потом можно будет позабыть о девятинедельном чуде и начать обычную жизнь.
Конечно, если не считать того, что уже никогда жизнь не будет такой, как была прежде. И все же, надо выдержать. Люди привыкли выживать, потерпев крушение всех надежд и пройдя через унижения.
Анна Чанковская прибежала с чашкой свежего кофе в руках.
— Вот, пожалуйста. — Она согревала симпатичной улыбкой. — Это вам.
— Надеюсь, ты ему устроила веселую жизнь, — заявила Хлоя.
— Ребенок не способен на это, — осуждающе прищелкнула языком Ариадна. — Она слишком мягкосердечная. Уж я бы заставила его пострадать. Он начал бы сожалеть, что вел себя так глупо, прежде чем я решила бы его простить.
— В субботу на балу мне показалось, что вы двое очень близки, — высказался Роджер. — Может, он еще одумается. Эмиль согласился с ним.
— Уверен, что Роджер правильно говорит. Вот увидишь, милая. Дня не пройдет, как он объявится здесь с букетами и извинениями.
— Он уехал из города, — сказала Мелоди не таясь. — Он не вернется сюда.
— Как отнесся к этой новости его отец? — вмешался в разговор Джастин.
Стыдно признаться: она так была поглощена своим несчастьем, что не подумала о чувствах Сета.
— Не знаю. После работы я загляну к старику и выясню.
— Логан объяснил, почему он решил уехать именно теперь? — поинтересовался Роджер.
Мелоди предполагала, что объяснения были даны, но в ее памяти все расплывалось. Она только помнила, что она, как последняя дура, просила и умоляла и что это могло тянуться бесконечно, если бы окончательный отказ Джеймса не заставил ее уязвленное самолюбие прийти на помощь, насколько это еще было возможно.
Мелоди убежала, удалилась в слезах, словно пустоголовая истеричная героиня третьесортного мелодраматического романа. Она не стала ждать лифта и помчалась вниз по пожарной лестнице. На одной из лестничных площадок она остановилась, опершись на холодные, как лед, чугунные перила, чтобы отдышаться и отереть слезы, в которых она буквально захлебывалась. Тем временем надо было оправить платье и попытаться привести себя в приличный вид. Ей казалось, что в легких у нее огонь.
— У меня болит голова. Отвези меня, пожалуйста, домой, — попросила она Роберта, который проявил себя слишком воспитанным, чтобы осудить женщину, демонстрирующую такое вопиющее отсутствие воображения, и одновременно слишком чувствительным и тактичным, чтобы заострять внимание на ее припухших красных глазах.
— Спасибо, — поблагодарила она, говоря в нос, когда они остановились у особняка Стоунхауз. — Извини, я не могу пригласить тебя на ночную чашку чая.
— Я бы и не посмел принять твое приглашение, — добродушно ответил Роберт, — даже если бы ты чувствовала себя достаточно хорошо.
Утром в воскресенье посыльный принес ей букет из дюжины красных роз с длинными стебельками. От Роберта. Да простит ей Бог, Мелоди разрыдалась снова, потому что они были не от Джеймса…
Теперь, отвечая на вопрос Роджера, она солгала.
— Нет, он не объяснил, почему ему надо было уехать.
Эмиль погладил ее по плечу.
— Возможно, это был непродуманный шаг? Какие-нибудь непредвиденные обстоятельства личного порядка?
— Не знаю. Я не спрашивала.
— Ну и глупо, — пропищала Хлоя. — Я бы заставила его выложить, что там стряслось столь чертовски важное, что он умчался в один миг. Может, его дожидаются где-нибудь жена и трое детей? Где он живет, кстати?
— Где придется, — сказал Роджер. — Я в субботу разговорился с его отцом, и тот сообщил мне об этом. Сей тип имеет постоянный адрес где-то на восточном побережье, но половину своего времени проводит на стройплощадке у стапелей, где по его проекту сооружают очередную гоночную яхту. В прошлом году он жил четыре месяца на островах в южной части Тихого океана и только что возвратился из шестинедельной поездки в район Карибского моря, узнав про несчастный случай с отцом. Мелоди, если это может служить утешением: при таком бродячем образе жизни весьма не похоже, чтобы где-нибудь притаилась в ожидании его миссис Логан.
— Мужчина, которому не сидится на месте, может завести несколько жен там и сям, — мрачно заметила Хлоя. — Если хочешь знать мое мнение, Мелоди, тебе повезло, что он ушел из твоей жизни.
— Мелоди не нуждается в твоем мнении, — возразила Ариадна. — Она хочет, чтобы красавчик вернулся назад, и я, конечно, понимаю почему. Он был… такой, что а-ах… — Ариадна жадно поцеловала кончики своих пальцев. — «Роскошный» — это слово приходит в голову прежде всего.
Они желают мне добра, думала Мелоди, но именно сейчас пусть бы все провалилось на дно морское. А как быть с Джеймсом? Чем скорее она изгонит его образ из своей души и решит влюбиться в кого-нибудь подходящего, вроде Роберта, тем лучше…
Хотели того или нет Сет и Джеймс, но оба они начинали выказывать первые признаки растущей симпатии. Они продолжали расходиться во мнениях почти по каждому поводу, но их споры утратили былую остроту и превратились скорее в привычное развлечение, чем в серьезное столкновение взглядов. Но даже учитывая это, Мелоди не могла предположить что придет в ужас, обнаружив, как сказался отъезд Джеймса на его отце.
Она застала Сета сидящим в одиночестве у остывшего камина со следами высохших слез на щеках. Ей стало стыдно за то, что она, как эгоистка, забыла о человеке, который, в сущности, потерял единственного сына как раз в тот момент, когда они начали узнавать друг друга, и не имел больше никого, к кому мог бы обратиться в поисках семейного тепла.
— Сдается, ты уже знаешь, — буркнул Сет, и его изможденное лицо сморщилось. — Мой мальчик уехал, и только Богу известно, когда вернется назад. Я, наверное, не доживу до того дня. Сдается, меня заколотят в ящик, прежде чем он объявится снова в нашем городе.
Подавленная, Мелоди опустилась на колени рядом со стариком и взяла его холодные руки в свои.
— Он не будет тянуть так долго, — убеждала она Сета, и ей хотелось, чтобы ее слова стали правдой.
— Ты знаешь, когда перед этим последним приездом он еще бывал здесь с визитом? Четыре года назад, будь оно все проклято! А между двумя приездами ничего, кроме пары открыток да письма с чеком на Рождество. Как будто деньги возмещают его отсутствие!
Сет предпринимал отважную попытку преодолеть свое горе, растравляя старые обиды.
— Вы его отец. Сет. Он вас не забудет.
— Мне его недостает, — пролепетал Сет, сунув руку в карман за носовым платком, — но вся глупость в том, что я никогда не думал, что у меня есть такое чувство. Думал, эта боль меня уже миновала.
— У вас есть ваши друзья, — пыталась успокоить его Мелоди.
Он взглянул на нее со своим прежним лукавством.
— У тебя тоже есть свои друзья, но от этого ты не перестаешь тосковать по нему, не так ли? Ты работаешь, у тебя активная жизнь, и все-таки ты чертовски огорчена.
— Уже скоро, Сет, вы будете так заняты общественным центром, что у вас не будет времени тосковать по кому-то. Дни полетят друг за другом.
— Эх, Мелоди, дни — это не проблема, девочка, — проворчал он, устраивая свою ногу поудобнее. — Нет, уважаемая, это не днем тяжело, а ночью, когда сон не идет и ничто не отвлекает тебя от всего, что делал не так и никогда не удосужился исправить. Хуже всего ночью.
Мелоди кивнула. Она предпочла бы, правда, не согласиться. Днем ей удавалось кое-как за делами приглушать боль, но ночи были невыносимы.