- А у меня есть пара старинных сережек, которые я могу тебе одолжить, сообщил Эмиль.
- Я бы тебе предложила русскую шаль, но погода становится теплее, выразила сожаление Ариадна, затем ее лицо просветлело. - Так ты же можешь надеть под шаль только французское белье от Хлои.
- Ариадна, - пристыдил ее Эмиль.
- Только не позволяй ему ходить по тебе ногами, - посоветовал Роджер. Анна Чайковская произнесла что-то совсем неразборчивое. Фредерик пояснил:
- Это старая польская пословица. С нею желают счастья в любви. Мы надеемся, теперь у тебя будет много счастья, Мелоди.
- Но это ведь только приглашение на ужин, - запротестовала она.
- Я думаю, это нечто большее, - заключил Эмиль. - Мужчина не будет нестись из конца в конец страны только затем, чтобы пригласить даму на ужин.
Мелоди не могла не почувствовать, как согревает ее волнение и забота коллег. Как бы они ни спорили и ни цапались друг с другом, они, кажется, действительно озабочены тем, что происходит с ней. Самым трогательным знаком внимания была подарочная коробка с бантом, которую Хлоя поставила с шумом на стеклянный прилавок перед самым закрытием в пятницу вечером.
- Я не успела отдать ее тебе перед Рождеством, - заявила она бесцеремонно, хотя это была наглая ложь: у них никогда не было заведено обмениваться подарками на рождественские праздники. - Извини, я немного опоздала.
Мелоди приоткрыла крышку и ахнула от восторга.
- Более прекрасного белья я не видела вообще. Спасибо тебе, Хлоя!
- Розовое, кажется, подходит тебе больше всего, и именно этот комплект я никогда не сумею продать - он такого малого размера Поэтому носи его и радуйся.
Мелоди надеялась, что так и будет, но она слишком нервничала и трижды переоделась перед тем, как Джеймс позвонил в семь тридцать в субботу, и если бы он приехал на десять минут позже, возможно, сменила бы свое снаряжение в четвертый раз. Во что в конце концов должна быть одета женщина, когда решается все ее будущее? Сегодня вечером у нее не было сомнений: она и Джеймс или сделают шаг вперед или разойдутся каждый своим путем навсегда.
Конечно, он смотрелся как абсолютный красавец, сильный, мужественный. Черный костюм в тонкую полоску, белоснежная рубашка и серебристо-серый галстук - все чудесно сочеталось с загорелой кожей и голубыми глазами. К тому же он был одет строго в соответствии с правилами хорошего тона, и Мелоди порадовалась, что остановилась в конце концов на персикового цвета платье с оборками, сшитом по выкройке времен царствования королевы Виктории и щедро украшенном золотистыми кружевами. В любом случае они составили прекрасно одетую пару.
Джеймс заказал столик в славившемся своей кухней ресторане, что находился в здании, которое в конце прошлого века было домом французского графа. Окна ресторана смотрели на тщательно ухоженный и распланированный сад, где зелень и цветы уже готовились к пышному расцвету начала лета. Огромные магнолии и сирень наполняли воздух своим ароматом. Ландыши в хрустальных вазах стояли на столах, покрытых белыми льняными скатертями; в полумраке мерцали свечи, и, как если бы всего этого было мало для создания романтического настроения, по залу блуждал скрипач, соблазняя гостей знакомыми мотивами песен о любви.
- Ты, вероятно, недоумеваешь, - заметил Джеймс, когда они пригубили вино после закуски и перед основным блюдом, - почему я не давал о себе него разговора.
- Я давно уже не пытаюсь предугадывать твои поступки, Джеймс, - ответила Мелоди.
- У меня было множество дел, и я хотел с ними покончить, прежде чем увижусь снова с тобой.
- Это означает, что ты завершил все, что привело тебя сюда?
- Более или менее, - кивнул он. - Мне удалось уговорить отца переехать в более удобную квартиру. Я купил для него новый дом.
Скромные ростки оптимизма, каким-то чудом пробившиеся сквозь преграды осторожности, воздвигнутые рукой Мелоди, моментально увяли. Значит, он снова играет ее чувствами. Только сыновний долг заставил его вернуться и ничто больше.
- Ты очень добр.
- Слишком поздно, видимо, и слишком мало скорее так выглядит дело. Джеймс покосился на Мелоди из-под опущенных бровей. - Ты, вероятно, считаешь меня наихудшим из сыновей и, наверное, права. Семья и все такое прочее до недавнего времени ничего не значили для меня. Но для тебя это всегда было важным, не так ли?
- Да.
Мелоди мрачно уткнулась в тарелку с заливным из вырезки барашка, которую поставил перед ней официант.
- Ты когда-нибудь задумывалась, - продолжал Джеймс в духе светского разговора, - как бы ты поступила, если бы твоя семья отказалась от тебя из-за того, что не приемлет человека, выбранного тобою себе в мужья?
- Этого никогда не случится.
- Все бывает, - возразил он, сделав знак официанту принести вторую бутылку вина. - Я наблюдал такие случаи десятками, особенно когда затрагиваются денежные дела. Отцы не любят думать, что их дочери оказались жертвами охотников за богатством. - Он поднял бокал, затем поставил его на стол снова. - Так что же ты предпримешь, если твои родители не одобрят твой выбор, Мелоди?
- Я доверюсь своему сердцу и буду верить, что моя семья согласится с моим выбором, так как знаю: для них главное - мое счастье.
- Даже если они сочтут, что твой избранник на самом деле тебя недостоин?
- Важно, чтобы я считала его достойным меня, а он был уверен, что я достойна его. Думаю, некоторые называют это любовью, Джеймс.
Он провел кончиком пальца по краю бокала.
- Я должен сделать признание, - сказал он, застенчиво улыбаясь. - До недавнего времени я, как идиот, думал, будто любовь - это что-то вроде обыкновенного гриппа; если принять соответствующие меры, то можно и не заболеть.
- Как романтично, - тихо произнесла Мелоди.
- Я самоуверен и упрям и склонен делать поспешные и порой необоснованные выводы о вещах, которые мне далеко не всегда понятны.
- Я заметила.
- Ты выглядишь очень мрачной. Тебе не нравится барашек?
Мелоди ощущала желание закричать. Бросить бы ему в лицо: "У меня от тебя несварение желудка!" Куда заведет этот разговор?
- Барашек восхитительный, - ответила она.
- Тогда поспеши с ним покончить. Я хочу показать тебе кое-что в саду.
Деревья были увешаны сотнями миниатюрных лампочек, и ночь превратилась в сказку, когда они вышли наружу. Джеймс взял Мелоди под локоть и повел ее в сторону через луг, к живой изгороди из высоких кедров, что росли по внешнему краю широкого открытого пространства.
Остановившись у небольшой прогалины между ветвями, Джеймс велел:
- Посмотри в это "окошко" и скажи мне, что ты видишь.
Мелоди повиновалась, живо ощущая его близкое присутствие за спиной. Но затем она почти забыла о Джеймсе при виде развернувшейся перед ее глазами картины.
- Я вижу дом, - прошептала она; дух у нее захватило.
Джеймс положил руку ей на бедро, чтобы удержать ее в вертикальном положении и легко коснулся подбородком ее волос.
- Правильно, Мелоди. А теперь скажи, что ты о нем думаешь?
Великолепное старинное здание высилось в окружении тщательно вылизанного парка, занимая примерно акр земли. Высокие грациозные печные трубы поднимались в небо, сгущавшееся сумерками. Карнизы и балконы особняка были отделаны полированным кирпичом.
- Я думаю, это самое прекрасное место, какое я видела!
- Это дом, который я купил для Сета.
- Для Сета? - Острые каблуки ее золотистых туфель с перепонками, как у сандалий, увязли в траве, когда Мелоди резко обернулась. - Джеймс, особняк огромен. Что на тебя нашло?
- О, я говорю не о здании на первом плане, - сказал он, как бы успокаивая Мелоди. - Я о доме у ворот за зарослями рододендронов.
- Мне ничего не видно за зарослями рододендронов, Джеймс. Что там за дом у ворот? Он взял ее за пояс.
- Позабыл, что ты невелика ростом. Дай-ка я подсажу тебя.
Она слишком забывчива, если дело касается Джеймса! Легко прощает.
Мелоди была вынуждена напомнить, как он зашвырнул ее на высоту четырех футов.