— Что началось? — испуганно спросила она.
— Проблемы с вашими детьми?
— С чего вы взяли? У моих детей нет никаких проблем! — В ее голосе зазвучала неожиданная резкость. — У нас все хорошо, очень хорошо.
— Как же? — спросил Стае. — Но ведь ваша дочь...
Люба покачала головой, давая понять, что разговаривать сейчас об этом не нужно. Стае вздохнул:
— Скажите, Варвара Антоновна, ваш муж хорошо стрелял?
— Стрелял? Он никогда не стрелял. — Женщина была удивлена. — Василий был великолепным хирургом.
— Ну, может быть, он на охоту ездил?
— Какую охоту? — Она наморщила лоб, видимо, пытаясь что-то вспомнить. — Мы любили ходить в театры, на концерты. Василий очень любил симфоническую музыку. Но охота? Почему вдруг охота?
— У вас в доме есть оружие?
— Извините, я не знаю.
— А в армии он был?
— Василий? — Варвара Антоновна опять очень удивилась. — Василий вообще-то был близорук. И к строевой был не годен.
— Вы с мужем были очень близки? Варвара Антоновна снова стиснула тонкими высохшими пальцами ворот траурного платья:
— Как сказать, мне иногда казалось, что он любит меня не всем сердцем. Что его сердце отдано какой-то другой женщине и что он не получил у нее взаимности. Но это всего лишь мои домыслы. Я уверена, что никакая другая женщина не могла стать ему таким чутким, нежным другом, как я. У нас были прекрасные отношения! Ведь так?
— Ну разумеется, — кивнула Люба. И ей очень захотелось взять Стаса за руку и вытащить его за дверь. Ведь точно так же он ворвался и в ее жизнь именно в тот момент, когда больше всего на свете хотелось погрузиться в вечную спячку, жить воспоминаниями и тихо плакать. Так нет же, задает вопросы, ответ на которые и себе-то страшишься дать. «Были ли вы близки с мужем?»
— Так, значит, Василий Георгиевич вам целиком и полностью доверял? — Стае не собирался отступать. — И семейный бюджет был целиком под вашим контролем?
— Что? Деньги? Мы никогда не заостряли внимание на таких меркантильных вещах. — Она даже поморщилась.
Стае же вцепился в эти ее слова, словно собака в сахарную кость.
— Значит, вы не знали, сколько муж зарабатывает денег, сколько оставляет себе, сколько из этого тратит, на что тратит?
— Деньги всегда лежали в буфете, на кухне. Между собой мы называли его «шкапчик». Конечно, есть еще и банковский счет, как говорят, на черный день...
— Со счета много денег сняли? — прервал ее Стае.
— Сняли? Когда сняли? — растерялась Варвара Антоновна.
— Ведь ходили же вы снимать проценты?
—: Проценты? Да, на Васины похороны что-то снимала. Но деньги там были те же, что и при жизни мужа. У нас общий банковский счет. И никакого другого. Это я знаю совершенно точно.
— А большая сумма лежала в буфете? То есть в «шкапчике»?
— Не знаю, — пожала плечами Варвара Антоновна. — Я просто брала столько, сколько, мне было нужно, и тратила. Мои родители, конечно, не клали деньги в «шкапчик», давали мне в руки, поэтому иногда я туда даже и не заглядывала.
— А ваши родители богатые люди?
— Папа почетный академик, — с гордостью сказала Варвара Антоновна. — А мама пишет статьи о своих знаменитых предках. Их охотно публикуют солидные журналы. К тому же у нас отличная коллекция картин и прочих раритетов. Большей частью фамильных. Кое-что папа обменивает или продает.
— Короче, в средствах вы не нуждаетесь и никогда не нуждались. Извините за нескромность, а нельзя ли заглянуть в ваш так называемый «шкапчик»?
— Но разве вы имеете на это право? И я вообще не понимаю сути вашего визита и всех этих расспросов.
— Не имеем. А насчет сути: я расследую убийство мужа этой женщины. — Стае кивнул на Любу.
— Но при чем же здесь Василий?
— Я пытаюсь установить, был ли знаком ваш муж с мужем этой женщины.
— Хорошо. Назовите мне фамилию.
— Пока не назову, если моя версия не подтвердится, то не стоит травмировать ни вас, ни . ваших детей.
— Ну хорошо, — снова повторила Сосновская. — Прошу.
Она первая вышла в просторный холл, потом в кухне широким жестом распахнула старинный буфет.
— Вот здесь; на полочке. Стае сунул туда руку:
— Но здесь же почти ничего нет!
В знаменитом неиссякаемом «шкапчике» лежало две сотенных и несколько смятых десяток. Варвара Антоновна глянула на них и взялась рукой за сердце:
— Ах, Антоша, Антоша! Сначала Сашенька, потом ты. За что?
Минут десять Люба снова пыталась ее успокоить. Потом Сосновская вдруг вцепилась в Стаса:
— Вы из милиции? Помогите мне! Я просто чувствую, что на него кто-то оказывает дурное влияние. Он был таким хорошим мальчиком. Помогите.
— А что, собственно, случилось?
— На самом деле деньги из «шкапчика» стали исчезать давно, — тяжело вздохнув, стала рассказывать Варвара Антоновна. — У Сашеньки вдруг появился какой-то мальчик. Он был ее старше, кажется, студент. И я поначалу не придала значения... Они дружили несколько месяцев, а потом из дома стали исчезать деньги. Я, конечно, никогда их не пересчитываю, но... На глаз было видно, что их становится значительно меньше. Я ничего не сказала Василию, он последнее время выглядел каким-то озабоченным. Пыталась поговорить с Сашенькой, но она стала такой раздражительной и резкой. Я думала: переходный возраст, пройдет. Но дальше — больше. Мне удалось уговорить ее показаться врачу. Папиному хорошему знакомому. Конфиденциально. Видите ли, я сама мало что смыслю в медицине, несмотря на свое образование, а беспокоить Васю или папу... В общем, я почему-то подумала вдруг, что девочка беременна. Но анализ крови показал, что она употребляет наркотики. Я, разумеется, не сказала Васе правду, а сказала, что у девочки невроз. Обычные проблемы подросткового периода. И ей надо несколько месяцев побыть в хорошей клинике. Сашеньку определили в клинику, но деньги из «шкапчика» не перестали исчезать.
— Быть может, их брал ваш муж? — осторожно спросил Стае.
— Василий был удивительно неприхотливым в быту человеком. Чуть ли не до аскетизма. И я даже мысли не допускаю, что у него могла быть другая женщина.
— Почему?
— Она была когда-то... — Варвара Антоновна всхлипнула: — Я не всю правду сказала вам. Еще до меня. Но Вася всегда говорил, что к прошлому возврата нет, говорил, что он сам виноват и прощения ему не будет. Не понимаю, какая это могла быть страшная вина?
— Про деньги, — напомнил Стас.
— Ах, да, Антоша. Его так назвали в честь знаменитого деда. Хороший мальчик, пошел по . стопам его и отца. В Первый медицинский. Все были просто счастливы. Не понимаю, что могло случиться? Какая-то девушка, которую он почти боготворил. Я думала, что эти деньги он тратит на нее, и была спокойна.
Она вдруг замолчала. Стае слушал ее очень внимательно, но сейчас торопить не стал. Сидел молча несколько минут и, видимо, что-то обдумывал. Варвара Антоновна снова заговорила:
— Я в тот вечер уехала к маме на дачу. Позвонили соседи и сказали, что маме плохо. Мама обычно уезжает в наш загородный дом рано. В начале апреля, едва сойдет снег. Ей шестьдесят пять лет, но она еще очень энергичная женщина. Говорит, что на природе ей пишется легче и свободнее. А папа... Он постоянно занят на всяких симпозиумах, конференциях, коллоквиумах. Неугомонный человек. Я потом только сообразила: почему позвонил чужой человек, ведь у мамы есть мобильный телефон? И все это оказалось розыгрышем, представьте себе. Я приехала, а мама очень удивилась. В самом деле, глупо. Но когда сообщают такое, вряд ли что-то соображаешь. Летишь по первому зову. А в это время Вася здесь умирал... Я до сих пор ничего не понимаю. Василию стало плохо, почему Антоша куда-то срочно ушел, по каким делам? Ведь знал же, что у отца больное сердце!
— А у него было больное сердце?
— Он умер не сразу, — тихо продолжала Варвара Антоновна. — Мучился несколько часов. Антон говорит, что вернулся только под утро, а отец уже... — Она замолчала, словно захлебнулась этими последними словами.