Затем последовал суд, на который большая сербская девушка, почувствовав себя маленькой, явилась с адвокатом — 550 долларов — и штраф — подсудимая признает себя виновной, по совету адвоката, и вместо тюремного заключения в уик-энд платит 529.10 долларов.
Славица иногда жалела, что не пошла в тюрьму. Ночь, пусть и третья уже по счету, проведенная в камере шериф-департамента, не могла дать представления о настоящей тюрьме, по ее мнению. Во-первых, это был обыкновенный полицейский участок, ну, чуть больше обыкновенного. Во-вторых, она-таки была пьяная, а следовательно, неочень-то помнила о впечатлениях…
Подсудимая «норка» подписала обязательство пройти 52-недельную программу, состоящую из еженедельного посещения Алкогольно-Наркотического Образования под кодом Охраны Здоровья плюс 26 Анонимных Алкогольных митингов[4]. Она обязалась явиться в суд через 13 месяцев и предъявить доказательства завершения программы. Судья стукнул молотком и перешел на мексиканца без адвоката, согласного на наказание, заключавшееся в Обслуживании Общества, а именно в сажании деревьев.
Наказание программой как раз и распространялось на задержанных в третий раз. А тут еще население Лос-Анджелеса было в панике и во главе с женским обществом начало активную кампанию по усилению мер против пьяного вождения. То же общество почему-то не вело кампании по улучшению общественного транспорта… Кампания заключалась в том, что задержанный выпивший расплачивался за выпивку, как если бы он слетал в Париж, посетил бы Ритц и прилетел обратно. Помимо адвоката и штрафа, школа стоила 899 долларов.
— Славочка, я теперь тепло держу у синяка. Это правильно?
Будучи сама не раз бита бывшими мужьями, и не только югославскими, Слава знала, что холод надо прикладывать первые несколько часов, сразу после удара. Так же рекомендуется приложить к синяку филе телятины. Мясом в этом доме и не пахло, даже не понятно, на что эти две девицы жили.
Раиса одно время работала продавщицей в Беверли-Хиллз. Но затем, живя с Джо, они решили полностью посвятить себя актерству. Они вместе ходили на классы, вместе занимались гимнастикой, вместе репетировали и курили марихуану, вместе нюхали кок. Джо, помимо этого, ходил на тренировки по каратэ (или джиу-джитсу), снимался иногда в сценах драк и кололся героином. Время от времени Раиса ходила к сайкик[6]. Она сделала себе подробный — 258 долларов — гороскоп и узнала, что Джо ей противопоказан. Они перестали жить вместе. Раечка перестала нюхать кок, но иногда ходила на репетиции. Она опять стала работать в Беверли-Хиллз, замещая подружек-продавщиц; хостесе[1] на вечерах; переводчицей для стариков-эмигрантов в суде — за классы надо было платить. С вселением Славы плата за квартиру сократилась вдвое, поэтому Раечка могла снова усиленно заняться актерским мастерством. Джо тем временем классы совсем забросил и полностью перешел на героин.
Что касается Славы, то впервые за многие годы она жила, не думая о деньгах. Их не было. Все попытки устроиться на нормальную работу были заранее провальными. Но сербская девушка будто хотела доказать и себе и окружающим, что к жизни непригодна. К жизни нормальной.
В магазинах ей отказывали из-за отсутствия пятилетнего опыта работы. В официантки тоже требовались с опытом. «Сервировать с семнадцати лет!» — думала она и представляла себя девочкой-служанкой. В секретарши ее не взяли не только потому, что она медленно печатала, но и из-за ее уверенного вида; «Это к вам должны приходить и просить работу, а вы — отказывать!» — засмеялась проводящая интервью.
Несмотря на то что у нее был опыт игры на сцене и в кино, войти в роль просящей ей никак не удавалось. На этой самой игре заработать на жизнь в Лос-Анджелесе тоже было невозможно. Поэтому, кстати, так сложно было найти вакантное место официантки!
Свою биографию она могла бы рассказать Вильяму, связав с эпохами. Считая себя не жертвой, но их продуктом. В возрасте, когда она не помнила себя, «весь мир» скандировал «Тито! Тито! Тито!», улыбался, как Юрий Гагарин, потому что маршал Тито стал большим другом Хрущева. А маленькая Слава дружила с соседской девочкой, которую бабушка обзывала «хорваткой», но Слава не знала, что это такое, потому что все были югославами. До тринадцати лет она была прилежной ученицей, но после обнаружила, что у нее слишком длинные ноги. Это заметили и другие — в кожаных куртках, на «мерседесах» и в Сейках. Тито уже был старым, и его самого обзывали иногда хорватом, спилившим святую гору Ловчен.