— Ааа, кого я вижу! — Миша стоял рядом со Славицей, уже с бокалом белого в руке, вместо балалайки. — И ты здесь! — узнал он армянина.
На Мишу зашикали, и он потянул Славу за локоть, поближе к бару-столу.
— Миша, вы будете еще выступать? Мне предложили что-то сказать, после танцев Смальцова. Вы их знаете? — Раечка искала глазами танцоров.
— Будет Бедная Наташа, хе-хе-хе, ее пригласили…
— Слава, ты видела, какие знаменитости? Старых, правда, много… Я там видел твоих, югославов… Чин-чин! — Миша тихонько стукнулся своим бокалом о вновь наполненный Славицы.
Она взглянула в сторону, где должны были быть «ее» люди, югославы. Они-таки стояли там, трое, все с бокалами… На «сцене» уже выступало трио. Публика несколько рассеялась. Видимо, выступления не предполагали внимательного, специального наблюдения, а служили фоном. Музыкальный номер закончился, трио удалилось под скромные аплодисменты. Рояль отодвинули и в микро объявили группу Смальцофф-младшего. Жена Смальцофф-старшего и еще три старушки яростно зааплодировали. Младший Смальцофф очень выделялся. Веки его переливались как павлиний хвост, щеки горели кирпичами. Как в одной из серий «Мишион импосибл», где он танцевал лезгинку, якобы в советском посольстве.
За спиной у Славы кто-то шумно задышал. Мишино лицо расплывалось в улыбке, глаза сужались, как у китайца. Славица обернулась — это пришла «бедная» Наташа. Так она сама себя придумала называть — в смысле, несчастная. Наташа была очень обеспечена — на участке у нее нашли нефть, так что она жила с нефтекачания уже лет двадцать, и нефть не кончалась. Была она неимоверно толста и страдала одышкой. Она очень любила танцевать. Хотя танец ее был больше похож на катящуюся куда-то медленно под гору, забытую в порту бочку.
— Ууууу, бедная я Наташа. Мишенька, дай же мне джин-джерэль. Оооо, Славица-красавица. Бедная Наташа была тоже красавица… — Дальше «бедная» Наташа говорила по-английски и пожаловалась, что ее только в последний момент предупредили и она не знает, сможет ли танцевать: она не в форме и кто ей будет аккомпанировать…
Смальцофф-младшему аплодировали чуть дольше, чем трио, и он, вдохновленный этим, исполнил соло — танец джигита. Смальцофф-старший передал ему связку ножей. Жена Смальцофф-старшего стояла за кадками, с полотенцем наготове. Там же стояли оттанцевавшие уже молдавский танец. Их было восемь, американцев русского происхождения. Когда-то названные своими русскими родителями Сергеями, Иванами, Мишами. Несознательность родителей исправило время — теперь детей называли Сержами, Джонами и Майклами. После взмокшего Смальцофф-младшего к микрофону подошел мужчина с бокалом и долго что-то говорил. Но так как его выступление не предполагалось, из усилителей уже неслась музыка, и понять речь выступающего было невозможно.
Речел стояла в другом конце зала и извивалась перед человеком с седой бородой по грудь. Скуластая девушка его знала. Она помахала рукой и отвернулась, смутившись. Она была на единственном уроке господина Осетинского — поляка лет семидесяти. На бесплатном уроке.
Предупрежденная заранее одеться поудобней, она не удивилась, застав класс актерского мастерства за физкультурой. Она присоединилась к их упражнениям. После села в угол на пол по совету г-на Осетинского — посмотреть, — который сидел в углу напротив.