Завершить фразу он не успевает.
Чертков открывает дверь. Так резко, что мужчина отлетает в сторону, не удержав равновесия. Вскрикивает, стонет, бормочет что-то неразборчивое.
Чертков выходит из авто, хватает его, оттаскивает куда-то во тьму, уводит вне поля моего зрения.
Удар. Удар. Хруст костей.
Я зажмуриваюсь. Отворачиваюсь в другую сторону. Я ничего не вижу. Но все равно инстинкт срабатывает.
Я не хочу видеть. Не хочу знать. Хотя что это поменяет? Ничего. Ровным счетом ничего.
Я слышу как открывается багажник. Что-то отправляется внутрь. Авто пружинит под тяжестью дополнительного веса. Багажник снова закрывается.
Чертков возвращается обратно, заводит двигатель.
Я вглядываюсь в него, изучаю мускулистые руки. Я не вижу крови.
– Ты убил его?
Он ничего не отвечает. Мы движемся в ночь в полной тишине. Говорит только автомобиль. Звук мотора, звук колес. Вот единственный ответ, который я получаю.
– Что это за история с ребенком?
Я не сразу понимаю, к чему он клонит. Приходится напрячь память и сосредоточиться.
– Нет никакой истории, – говорю медленно. – Я пыталась сделать так, чтобы он отвязался от нас по-хорошему, без лишних вопросов.
– Слишком много объяснений, – замечает он.
– Ну как есть, – фыркаю.
– Отвечай на вопрос.
– Что? – бросаю недовольно. – Я уже ответила.
– Что за ребенок? – мрачно повторяет Чертков.
И только тут до меня доходит.
Боже. Неужели он полагает, я была беременна от него и потеряла его ребенка?
– Я все выдумала, – сглатываю. – Не было никакого ребенка.
Чертков бросает на меня короткий взгляд исподлобья.
– Я бы сказала тебе, если бы… Черт, у меня просто была задержка, но с учетом моего состояния здоровья это и не сюрприз. Вряд ли я когда-нибудь смогу забеременеть и выносить ребенка.
– Ты как будто сожалеешь, – криво усмехается он.
– А ты бы не сожалел, если бы понял, что у тебя никогда не будет детей?
– Мы не из тех, кому стоило бы заводить детей.
– Мы? – почему-то до ужаса больно это произносить.
– Думаешь, мы могли быть хорошими родителями?
– Я не думаю о том, чего никогда не будет, – выдаю с горечью.
Снова воцаряется тишина.
Мы.
Это слово эхом отдает у меня в голове. И в душе. В сердце. В биении пульса.
Мы.
Это режет меня ржавым лезвием ножа. Проходит по венам, полосует, методично вспарывает каждый участок тела.
Мы.
Господи.
Этого не будет никогда.
Ничего не будет.
И шанс не просто упущен или потерян. Шанса вообще не было. Ни в одной Вселенной.
Мы обречены.
Точка.
– Я не думаю ни о чем, – заявляю неожиданно холодно. – Но это не запрещает мне тебя любить.
– Что? – спрашивает обманчиво мягко.
– Что слышал.
Взгляд Черткова как удар прямо в грудь.
– Повтори, – требует ледяным тоном. – Скажи это снова.
– Я люблю тебя! – выплевываю это признание ему в лицо. – Разве не ясно?
Он молчит. Только скорость нарастает, да так что у меня уши закладывает.
– Иначе бы зачем я за тобой пошла? – продолжаю гневно. – Я когда эту новость про твою смерть увидела, я сама умерла. В тот же момент. Я пола под ногами не ощущала. Ничего не ощущала. А потом обернулась и ожила. В твоих глазах.
– Как поэтично, – презрительно хмыкает.
Резко сворачивает на обочину и тормозит. И если бы не ремень безопасности, я бы через окно наружу вылетела.
Чертков выходит сам, а потом открывает мою дверь, отстегивает ремень и буквально выволакивает меня на улицу, тянет за собой, дальше и дальше.
Вид открывается завораживающий. Я даже забываю бояться. Во-первых, картина действительно впечатляющая: весь город как на ладони у подножия пропасти, переливается мириадами огней, и сияющие автотрасы как жилы в едином организме. Во-вторых, Чертков держит меня за руку, и пусть это ощущается так, будто он готов выдернуть и выломать все кости в моем теле, это все равно он. И его рука. Его касания на моей обнаженной коже.
Я как пьяная. Нет. Хуже. Я вусмерть обдолбанная. Он действует круче любого опиата.
– Любишь, – зло цедит он. – Да?
Подталкивает к самому краю пропасти. Резко отпускает, и без дополнительной опоры я почти падаю, едва не срываюсь вниз.
– Кого ты любишь? – рявкает Чертков.
Его пальцы смыкаются на моем горле.
– Тебя, – роняю хрипло. – Тебя, ублюдок чертов.
– Ну, поздравляю, – ухмыляется он. – Это чувство взаимно.