Мэтт: Они нашли другие изображения. Старые школьные фотографии и фото из ежегодника…
Я: Мои и Сьюзи?
Мэтт: Ага.
Я: Уфф.
Мэтт: Ага.
Думаю, никто из нас не знал, что сказать после всего этого, потому что мы оба погрузились в тишину. Тогда-то я и сделала самую глупую вещь на свете. Я зашла в Instagram в поисках #ГикиУходятВОтрыв.
Я действительно не должна была этого делать.
Там было фото, где я в оркестровой форме, излучаю гордость. Оно было из прошлогоднего ежегодника, и это был ужасный снимок. Мои глаза были полузакрыты, будто я моргаю, а моя улыбка была слишком широкой, поэтому я выглядела безумно.
Каждой клеточке моего тела было больно смотреть на это, но еще хуже было видеть комментарии внизу. Как ни странно, гораздо больнее было видеть фото Сьюзи, которое кому-то удалось найти. Это было два года назад, как минимум, потому что у нее все еще были брекеты, ее рыжие кудри выбились из их обычного состояния, конского хвоста, и завивались вокруг ее лица.
Она всегда была стройной, но на этой фотографии она выглядела тощей и нескладной. Мое сердце болело за нее, и я заставила себя покинуть сайт, понимая, что, по крайней мере, Сьюзи этого не видела.
Как бы мне хотелось, чтобы мои родители пришли и забрали мой компьютер. По крайней мере, у меня все еще был Facebook на случай, если Мэтт свяжется снова. Я коротко написала ему:
Я: Лягу спать пораньше, позже поговорим.
Мэтт: Доброй ночи.
Затем, после короткой паузы:
Хэй, Марго?
Я: Да?
Мэтт: Мне очень жаль.
Я замерла с вытянутой над клавиатурой рукой, наконец, решившись на пожимающий плечами смайлик. Я не была равнодушна к тому, что произошло сегодня, но, по крайней мере, я могла притвориться, верно?
Я собиралась закрыть сайт еще раз, но другое сообщение остановило меня.
Но в этот раз это оказался не Мэтт.
Это был Джейсон.
Глава 7
Джейсон
Я не понимал, что делаю, когда печатал это одно безобидное и «очень красноречивое» слово.
Я: Привет.
Это ложь, я точно знал, что делаю. Я пытался все исправить. Или, может быть, я просто пытался заставить ее чувствовать себя лучше. Не знаю. Все, что я знал, это то, что мне необходимо было что-то сделать, когда я увидел, что у неё горит свет. С помощью небольшого маневра, которым я не гордился, я смог заглянуть в ее комнату достаточно, чтобы увидеть, как Марго склонилась над клавиатурой ноутбука, выглядя грустной.
И побежденной.
Я ненавидел это. Я не мог просто уйти и притвориться, будто не знаю, что ей больно. Но когда я набирал это одно простое слово, я также знал, что есть огромный шанс, что она проигнорирует меня.
Снова.
Но я не мог ее винить, не так ли? Я знал, о чем она думала... она думала, что это вина Джоэла. Она думала, что он и остальные мои друзья и товарищи по команде несут ответственность за ее унижение.
И я не мог сказать ей, что она ошибается.
Я хотел. Я действительно хотел. Я ненавидел мысль, что они могут стоять за этим. Это вышло за рамки дурости и идиотизма — два слова, которые я приравнивал к Джоэлу и его приятелям.
Это было подло.
Не говоря уже о том, что, если его поймают, то это обернется катастрофой для нашей команды в этом сезоне. Сколько раз тренер говорил нам держаться подальше от неприятностей, на поле и вне его? Он не шутил. Его угрозы были далеко не безобидными. Тренер Хардинг не стал бы смотреть в другую сторону, не после неприятностей, в которые он и наша команда попали в прошлом сезоне из-за плохих оценок и глупых выходок моих товарищей по команде.
Работа тренера была на кону так же, как и наша победа в сезоне — это я знал из сплетен группы поддержки. Иногда я ненавидел, насколько родители были вовлечены в работу моей команды, но были и другие моменты, когда проведение вечеринок по сбору средств работало мне на пользу. Нет лучшего способа узнать, что происходит за закрытой дверью тренерской, чем подслушивать моих родителей и их подвыпивших друзей.
Все это означало, что я хотел сказать Марго, что эта катастрофа не имеет ничего общего с моими товарищами по команде.
Я хотел, но не мог.
Я избегал Джоэла и его друзей большую часть дня, за исключением тренировок, когда я больше не мог прятаться от него, но мог, по крайней мере, сосредоточить разговор на футболе. Я держался от них подальше в коридорах и даже в раздевалке, потому что не хотел слышать их шутки в адрес Марго. Это было трусливо с моей стороны, но я, честно говоря, не мог быть уверен, что не совершу какую-нибудь глупость, если Джоэл будет достаточно тупым, чтобы сказать что-то о ней — о той фотографии — мне в лицо.
И давайте посмотрим правде в глаза, Джоэл был достаточно тупым.
Даже сейчас, спустя несколько часов, мои руки сжимались в кулаки при мысли о том, что я хочу сделать с Джоэлом. Но драка с товарищем по команде определенно была не тем, чего ожидали от меня, как от лидера команды.
Как будто у меня были какие-то сомнения, тренер Хардинг отвел меня в сторону еще до начала тренировки, выражение на его лице было запрещающим. Похоже, он слышал о встряске во время утренней презентации.
Встряска. Это было его слово, не мое.
Он слегка наклонился вперед, пока его неприятное кофейное дыхание не заставило меня вздрогнуть.
— Один из моих парней имеет к этому какое-то отношение?
— Не знаю, сэр. — Правда, но… не вся. Тем не менее, я не собирался доставлять кому-либо неприятности, пока не узнаю это.
А даже если бы я знал?
Я оттолкнул эту мысль, как делал каждый раз, когда она подкрадывалась ко мне. Конечно, я знал, что это за голос. Это была моя совесть. Или, может быть, это был голос Марго в моей голове. А может, Марго была голосом моей совести.
Не важно. Все, что я знал, это то, что было гораздо больше причин, по которым я избегал Джоэла целый день. Было несколько причин, по которым я не хотел знать наверняка, виноват ли он.
Невежество — блаженство, верно? Ага. Сейчас я точно понял, почему так говорят.
В общем, дело было в том, что тренер Хардинг, казалось, принял мой ответ, отступая из моего личного пространства, чтобы я мог дышать, не испытывая рвотных позывов. По крайней мере, я выиграл немного времени. Но что я собирался делать с этим временем, я не знал.
Прежде чем я развернулся, тренер Хардинг остановил меня.
— Коннолли, — рявкнул он.
— Да, сэр?
Он шевелил челюстью, будто пережевывая свои слова.
— В этом году ты — лидер, знаешь это, верно?
Мне пришлось сдержать саркастический комментарий. Он читал мне лекцию о том, что значит быть лидером команды хотя бы раз в день с тех пор, как начались тренировки в этом сезоне. Вместо этого я сказал:
— Да, сэр.
Он прищурился.
— Мы не можем позволить себе потерять кого-то из нашего стартового состава в этом году и надеяться, что добьемся успеха. Ты знаешь это, не так ли, сынок?
Я немного напрягся, когда он использовал слово «сынок». Это взволновало меня больше, чем его крики или угрозы.
— Да, сэр.
Он медленно кивнул.
— Отлично. Тогда, я думаю, само собой разумеется, что ты подашь пример.
— Да, сэр.
— Быть лидером — это значит ставить команду на первое место. Всегда.
Я кивнул. Казалось, что, если все это было и так ясно, ему не нужно было этого говорить. Но, возможно, это было просто моё раздражение, потому что то, чего он не сказал, было и без того совершенно очевидным.
Неважно, были ли вовлечены Джоэл и его приятели, я должен был убедиться, что они не попадут в неприятности. Даже если они сделали что-то настолько глупое и бессердечное, мне нужно было убедиться, что у них не будет проблем из-за этого. Ради команды, конечно же.