Очеркист Шмыга уже привык к такой критике и спокойно посасывал трубку системы «Мефистофель», наблюдая, как разворачивается бой. На линию огня вышла легкая артиллерия. Завотделом искусства Александров отпарировал фотокорру Николаеву:
— Да, это так товарищи, мрачную картину создают в номере фотоиллюстрации. С одной стороны, они лакируют действительность, с другой — начисто чернят ее. Подтянем, товарищи, иллюстрации до уровня текста! — вот наш девиз. Что же касается Шмыги, то он выжал из темы все, что можно было выжать, Для оживления не мешало бы, скажем, вставить фразу: «Коровы бодро и весело помахивали хвостами, пережевывая сверхплановый силос…» Это — правка, правка подкачала…
После выступления двух литсотрудников, детально разобравших объявления, слово взял секретарь. В целях мобилизации коллектива на трудовые подвиги, он сказал:
— Все мы, друзья, бездельники. Зарплату получаем зря. Читатель ждет от нас чего? Интересных материалов. А мы даем что? Ерунду. Жизнь требует от нас чего? Идти вперед. А мы? Толчемся на месте. Я предлагаю нашему очеркисту товарищу Шмыге вы нести выговор с предупреждением за чрезмерную концентрацию скуки в сегодняшнем материале.
Шмыга вздрогнул: дело дошло до оргвыводов. Он еле слушал выступление редактора из которого уловил только мысль о конкурсе на лучший материал в воскресный номер, и, когда летучка закончилась, ринулся к выходу, чтобы первым занять очередь на машинке. Только здесь, у машинки, его настроение уравновесилось, если не больше. Молоденькая Верочка, с пышной модной прической и розовыми щеками, не писала на машинке, а играла, как на фортепьяно. И действительно, из-под ее пальцев выходили и, подобные фугам Баха, передовые, и, словно менуэты Моцарта, зарисовки, и, как скерцо Бетховена, фельетоны…
Ну, а Иван Шмыга, в дополнение, еще был и влюблен в Верочку, хотя и абсолютно потерял надежду на взаимность.
Верочка по-деловому взглянула на Шмыгу, вставляя в машинку чистый лист бумаги.
— У меня маленькая информация. — Очеркист диктовал машинистке текст, пересыпая его горячими комплиментами Верочке, которая совершенно серьезно делала свое дело, не обращая внимания на состояние Шмыги. Когда закончили писать, очеркиста срочно вызвали к секретарю, и он не успел сверить текст с машинки. Но в редакции уже была известна безупречная грамотность Верочки, и Шмыга на полных парах потащил информацию секретарю.
Вечером секретарь в числе других материалов перед сдачей в набор читал информацию Шмыги. Вот она
Внедряя передовые методы труда, токарь завода Иванова добилась новых успехов. При первой же встрече сердце мое сладко затрепетало от зародившейся надежды.
В конце смены на Доске показателей появилась цифра «213 %». Я понял, что это то, чего я ждал всю свою жизнь! К передовику подошел бригадир, пожал ей руку.
— Я люблю вас, люблю всеми атомами моей души! Что же вы молчите?! Я схожу с ума!
— Это — не предел, — сказала токарь Иванова. — У нас есть возможность перепрыгнуть самих себя. Любите меня, любите хоть немножко…
Дирекция завода всячески популяризирует опыт Ивановой. Любовь разгорается не по дням, а по часам. Производительность труда растет. Какое это великое чувство! Любить, любить…
Информация Ивана Шмыги, как умело сочетающая производственную и любовную тематику, получила первую премию и только ввиду отсутствия места не была опубликована в воскресном номере. Строгий выговор с предупреждением за чрезмерную концентрацию скуки был отменен.
В ПОИСКАХ ТЕМЫ
Отлично отобедав, маститый писатель наслаждался крепким горячим кофе с ликером. Ему охотно составили компанию седовласые родители. После каждого глотка ароматного напитка они бросали благоговейные взгляды на своего знаменитого отпрыска, прочно утвердившего в летописи истории их род. Жена писателя примеряла у трюмо новые покупки; сын, наклонившись над томом Майн Рида, вместе с охотниками за растениями совершал опасное путешествие в Гималайские горы; маленькая дочка возилась с большой куклой, которая вызвала у ребенка испуг тем, что в горизонтальном положении во всю раскрывала глаза…
Словом, во всем чувствовалась приятная идиллия, которая обычно наступает в писательских домах после получения крупного гонорара. И вдруг зазвонил телефон. К аппарату подскочила дочурка и, подняв трубку, громко спросила отца:
— Пап, ты дома или нет?
Писателю ничего не оставалось делать, пришлось лично подойти к телефону. Он с напускной досадой и раздражительностью повел переговоры, смысл которых состоял в следующем: редакция журнала умоляла срочно сдать юмористический рассказ, писатель важно отнекивался, ссылаясь на «зверскую» перегрузку. Стороны пришли к полному согласию, когда автору нежно намекнули насчет аккордного гонорара. Самодовольным движением опустив трубку, договорившаяся сторона произнесла озадаченно: