— Детки, уходите играть на улицу. Папа передовую будет писать!
Если же, сидя за столом, он периодически приставлял указательный палец левой руки к тому месту, где должны были рождаться мысли, а правой лихорадочно, как заправский бухгалтер, орудовал счетами, рассматривал многочисленные таблицы, мать говорила детям:
— Тише! Папа очерк составляет.
Иное дело, если перед ним на письменном столе справа лежали сочинения Салтыкова-Щедрина, а слева — томики Гоголя. Время от времени он изображал улыбку на лице. Дети получали от матери такую мораль:
— Как вам не стыдно шуметь. Ведь вы мешаете папе над фельетоном работать!
А когда основным орудием творчества служил телефонный аппарат и после каждого разговора супруг записывал в блокнот цифры и фамилии, уже после двух-трех звонков жена понимала, что здесь идет изготовление информации, и предоставляла полную свободу детям: пусть резвятся, это не мешает.
Это было раньше… А сегодня он пришел с работы красный, как рак, сел за стол и вначале ринулся к телефону, как будто перед информацией, затем взглянул на счеты, словно его осенила очерковая мысль, посмотрел на всегда готовых к его услугам Гоголя и Щедрина, затем открыл крышечку чернильницы и, окунув в ней зачем-то перо авторучки, начал что-то писать. Но что? Впервые за много лет супруга не знала, над чем трудится ее муж. Кричать на детей? Или пускай резвятся? Как быть?
Она тихонько подошла, из-за широкой спины мужа посмотрела на рукопись. Он писал… заявление об уходе с работы по собственному желанию.
НЕОБЫЧАЙНОЕ СОБРАНИЕ
Рассказ почти фантастический
Кирилла Хват созвал комсомольский комитет и сказал:
— Друзья! Имею дельное предложение, можно сказать, рационализаторское. У нас скоро отчетно-выборное собрание. Предлагаю провести его за… тридцать минут.
Члены комитета были ошеломлены необычайным взлетом мысли своего секретаря и некоторое время не могли произнести ни слова. Затем посыпались вопросы:
— На сколько ты рассчитываешь доклад?
— А как же прения?
— А выборы?
— А резолюция?
Кирилла поднял руку, как это делают великие ораторы перед многотысячной толпой, обвел всех проницательным взглядом и сказал:
— Все учтено. Все беру на себя. Мы должны установить рекорд в проведении такого сложного комплексного мероприятия, каким является отчетно-выборное собрание. Уверен: о нас заговорят, наш метод будет смело и широко внедрен. Новаторству — широкую дорогу!
Затаив дыхание, члены комитета слушали смелое предложение Кириллы. Оно сводилось к следующему. Доклада и выступлений на собрании не делать. Доклад, резолюцию, написанные выступления размножить и вручить будущим участникам собрания. Заранее подготовить список нового состава комитета. На собрании ответить только на вопросы. Все это вместе с голосованием займет не больше тридцати минут.
— Зачем отнимать зря время у людей! — воскликнул Кирилла Хват. — Все равно никто доклад не слушает, а прочтут все. Резолюция все равно принимается в готовом виде. Выступления все равно все готовят заранее…
И, представьте себе, недавно собрание состоялось. Кирилла Хват ходил накануне с таким видом, как будто он, по меньшей мере, уже слетал на Луну. На все вопросы членов комитета он спокойно и уверенно отвечал односложно:
— Все учтено. Беру на себя.
…Когда в красном уголке открылся занавес, за столом президиума все увидели высокую фигуру Кириллы Хвата.
— Товарищи! — торжественно произнес он. — Мы являемся свидетелями и участниками великого эксперимента экономии времени. Успешное завершение сегодняшнего собрания положит начало грандиозному движению: потехе — время, собранию — час. Нет возражений против состава президиума? Голосую. Единогласно. Президиум прошу занять места. Все ознакомились с текстами доклада, выступлений, моего заключительного слова и резолюции? Вопросы будут?
Кто-то поднял руку. Кирилла, узнав редактора стенгазеты — веснушчатую девушку с насмешливой улыбкой, нахмурился.
— Может, в письменном виде?
— Один вопрос, — настаивала девушка.
Собрание загудело:
— Пусть задает.
— Один вопрос необязательно в письменной форме…
— Дайте человеку спросить…
— Не глушите живого голоса…
Кирилла демократически улыбнулся и снисходительно разрешил.