И мы не знаем, до чего бы дошло состояние Семейкина. Паралич? Инфаркт? Тяжелая форма гипертонии? Кто его знает. Но спустя еще несколько дней, третья телеграмма разрешила все сомнения Семейкина. На телеграфной ленте четко, и на сей раз без единой ошибки, было написано:
«Ваша контора «Главсбытзапонка» ликвидируется».
Счастливая улыбка снова озарила руководящее лицо. Он вызвал секретаршу — троюродную племянницу — и попросил прислать к нему старшего агента — жену и его заместителя — тещу. Не успели женщины открыть дверь, как в величайшем недоумении услышали радостный возглас Семейкина:
— Мы ликвидируемся, дорогие мои! Мы ликвидируемся, родные!.. Какое счастье!
ПЕРВЫЙ ОБМОРОК
Мне не приходилось еще в своей жизни встречать человека, который бы спокойно распечатывал телеграфный бланк. Всегда — волнение, всегда — трепет сердца. Всегда — ожидание чего-то необыкновенно удручающего. Даже в день рождения юбиляры, раскрывая телеграммы, ждут чего-то неприятного. Даже награжденные великой любовью счастливцы, получая весточку: «Люблю навечно тчк Целую сердечно», — ищут в таком тексте какой-то обратный смысл. В общем, мои наблюдения показали, что люди не любят получать телеграммы.
С негодованием смотрела на телеграфную ленту и Мариэтта — молодая жена главного инженера артели «Вчерашний лед». А телеграф сообщал о том, что мать мужа — свекровь Мариэтты — Марфа Ивановна сегодня вечером поездом номер тринадцать прибудет в Ташкент, в гости к своим детям. Казалось бы, в телеграмме ничего тревожного нет, а вот Мариэтта негодовала, она усматривала в тексте какой-то ей одной понятный смысл. Первый удар принял на себя телефонный аппарат. Мариэтта так бешено крутила диск, набирая номер телефона мужа, что аппарат пищал и от волнения попадал в другие места. И получалось нелепо. Инженерша кричала в трубку:
— Вот вам новости!
А ей отвечали:
— Очень приятно. Сейчас вызовем стенографистку…
— Это откуда? — на высокой ноте спрашивала Мариэтта.
— Как откуда? — отвечали спокойно в трубке. — Отдел информации газеты…
Мариэтта опять с силой крутила диск. Представив на противоположном конце провода мужа, она истерично выпалила:
— Это — смертельный удар!
В трубке спокойно сказали:
— Назовите, пожалуйста, адрес, возраст больного и…
— Откуда? — неистово спросила инженерша.
— Скорая слушает…
Изнемогая от раздражения, жена главинжа еще сильнее нажала на диск и, когда ей показалось, что в трубку засопели (это был, конечно, Альберт), она вымолвила потухающим голосом:
— Это для меня — гроб!
И опять ей спокойно ответили:
— Сообщите габариты. Мастерская готовит заказ в течение шести дней…
Хотела Мариэтта упасть в обморок, но решила, что это не для кого делать: она была одна. Подойдя к зеркалу, она припудрила нос, подкрасила губы и легла на диван, чтобы собраться с мыслями. А мысли были такие: только начали прилично жить, получили секцию из двух комнат, обзавелись гарнитурной мебелью, одеждой, — и приезд свекрови. Она такая дотошная старуха, что просто смерть: начнет допрашивать, что почем, как сумели румынскую спальню приобрести, какая зарплата. Это — одно. А другое — опять неудобство, придется в одной комнате ютиться, гостей не принимать. И вообще всем известно, что мать существует для того, чтобы разводить с женами своих сыновей.
От страшного волнения инженерша так крепко заснула, что ее храп заглушал, подобно грому, неоднократные робкие и нежные звонки телефонного аппарата. Так и застал ее муж Альберт, придя с работы. Это был маленький и юркий человек, который по сравнению с супругой — женщиной необъятной — выглядел мышонком.
— Я тебе звонил, Мари, — сказал мышонок, — хотел посоветоваться, что покупать: перлон или нейлон… — Альберт переменил голос, заметив смертельную тоску на обличье супруги: — Что с тобой?
Закатывая глаза, Мариэтта еле промолвила:
— Приезжает… твоя мамань.
Инженер не растерялся. Он храбро заявил:
— Справимся. Не такое бывало. Поезд прибывает в десять тридцать. Сейчас — шесть пятнадцать. Успеем. Надо первым делом вазы китайские запрятать, шифоньер на ключ закрыть, холодильник очистить…