Чтоб внести оживление в беседу, рассказываю мужчинам про своего сына. Однажды, когда моему Боре исполнилось года три, я задала ему вопрос:
- Скажи, Боречка, вот если б вдруг здесь появился волшебник и сказал, что исполнит любую твою просьбу, любое желание, - что бы ты попросил у волшебника?
Сын молчит, пожимает плечами: не знаю!
- Ну, как же, не знаю! - не успокаиваюсь я, - проси у волшебника, что хочешь, может, шоколад, игрушку, или мороженое?
Боря отмахивается, но я не отстаю, и после долгого раздумья, сын вдруг сообщает:
- Хочу, чтоб здесь было много-много моторчиков! - При этом делает жест рукой, означающий, что вся комната должна быть заполнена моторчиками.
- Так вот, - заключаю я, если б сюда попал мой сын в трехлетнем возрасте, уж как бы он обрадовался такому количеству моторчиков! А вы, мастер, были бы просто волшебником.
Примерно через полчаса принтер собран и уже работает, - оказалось, сломалась какая-то незначительная мелочь. Мы все довольны: да, действительно, мастер - высший класс! Михаил Михайлович предлагает деньги, но хозяин отказывается: "За такие пустяки денег не беру"
Покидаем киберлогово, выходим на набережную Фонтанки, весело щуримся от солнца довольные тем, как быстро освободились. Садимся в машину, и Михаил Михайлович тут же притягивает меня к себе и целует так, словно с нетерпением ждал этого момента, и вот, наконец, дождался. Смотрим друг на друга, улыбаясь и я, все еще слегка ошеломленная, спрашиваю:
- Ну, а сейчас куда?
Еще утром, думая о предстоящей встрече, я почему-то представила, как мы поедем на кладбище, и потому услышав "давай съездим на Богословское кладбище" - я ничуть не удивилась. Мы уже давно научились чувствовать друг друга на расстоянии, не улавливать мысли, а чувствовать их как свои собственные.
Дорогу на Богословское кладбище мне не нужно показывать, мы ездили туда с писателем в прошлом, 2001 и в позапрошлом году. Помню, зажигали свечи и клали на могилу цветы. Я всегда покупала мои любимые ноготки, каждый цветок как ярко-оранжевое солнце с детского рисунка. Но на этот раз мы заехали в магазин и купили пакеты с землей, цветочные семена и детскую лопатку.
Находится Богословское кладбище в черте города, в конце Кондратьевского проспекта, дорогу туда запомнить легко, но вот могилу найти не просто. Это сейчас я туда пройду даже с закрытыми глазами, а тогда я шла за моим писателем, не задумываясь и не запоминая пути (может и задумываясь, но прочь гоня ужасные мысли).
Могила, к которой мы подходим, отличается от всех остальных: здесь ни креста, ни памятника, лишь шесть одинаковых черных камней, по виду гранитных, плотно прилегающих друг к другу. На каждом камне по букве: Ч У Л А К И. на первых четырех камнях надписи о захороненных здесь Чулаки: двух маленьких детей, умерших почти сразу после рождения, притом имя мальчика, брата писателя так же Михаил Михайлович, он умер после прививки. Еще на двух камнях выгравированы имена бабушки (по отцу) и мамы. Одна из них захоронена, все остальные кремированы.
- Ваша мама была рисковой женщиной - говорю я, - назвала вас так же, как умершего первого ребенка. Теперь вы обязаны жить долго, за себя и за него, две жизни.
Два последних камня с буквами К и И - без надписей.
Я надеваю перчатки, принимаюсь за работу: вырываю сорняки, высыпаю чернозем. Разравниваю. Михаил Михайлович убирает мусор, складывает в пакет и относит в контейнер. Говорит, что надо бы вырубить елочку, очень уж она быстро растет, как бы своими корнями не повредила могилу. Потом мы садим цветы, вернее семена в приготовленный грунт. Михаил Михайлович садит один сорт цветов, а я - другой, присыпаем все землей, поливаем водой из канистры.
- Вот как быстро и аккуратно мы все сделали, - писатель выпрямляется и внимательно смотрит мне в глаза.
Мы надеемся приехать сюда летом и посмотреть, как взойдут наши цветы. А пока стоим, прислонившись к оградке. Михаил Михайлович обняв меня за плечи, рассказывает, как они с Ниной однажды хоронили здесь кошку. В это время неподалеку от них находился мужчина, и он все время подозрительно поглядывал в их сторону, очевидно, недоумевая, что могут закапывать эти двое, уж не клад ли? И, когда в следующий раз Чулаки приехал на кладбище, то к своей большой досаде увидел истоптанную и разрытую могилу.
- Но как он должен быть разочарован своей находкой! - заключил Михаил Михайлович.
Я в свою очередь рассказываю писателю о телепередаче про Англию, там недавно начали практиковать так называемые экологические кладбища: людей хоронят в прессованных торфяных гробах, в лесу, без памятников и надгробий.
- Ну и правильно, - говорит Михаил Михайлович, - так и нужно делать. Главное - это память. Если человека помнят, значит он жив, а если забывают - никакой памятник не поможет.
Идем на выход, и Чулаки спрашивает меня, смогу ли я вернуться и найти могилу, на что я отвечаю: нет, не смогу, меня нужно вести за руку...
* * *
Вскоре снова лечу в Металлострой. На встречу я всегда лечу, даже если приходится медленно плестись и стоять в пробках. Сегодня разогнаться не удается из-за мокрого, скользкого, да еще в ухабах, покрытия. Накануне прошел дождь, туман не рассеялся, и чтоб улучшить видимость - опускаю боковое стекло. Почему-то никак не могу обогнать огромную фуру, которая демонстративно тащится впереди меня со скоростью черепахи, все время мешает, и если я, выбрав удачный момент, беру левее, - фура прибавляет скорость и тоже уходит влево, провоцируя меня на опасные гонки. После Рыбацкого, до того как дорога сужается до одной полосы, мне наконец удается обойти ползущую перед носом неповоротливую фуру. Мысли мои заняты писателем: наверное, сейчас он идет к нашей аллее, несколько минут, - и я снова увижу его странный образ, который притягивает меня, волнует до сердечных колик, но не становится ни понятнее, ни ближе, сколько бы я ни вчитывалась в его книги, сколько бы ни вглядывалась в его глаза. В зеркало заднего вида наблюдаю за тем же грузовиком, прилипшим к моему заднему бамперу. Лицо водителя разглядеть не удается, но чувствую спиной насколько он взбешен от собственного бессилия, кажется дай ему волю -- догнал бы, раздавил, смял меня в гармошку. "За что?" Неожиданно перед Металлостроем фура идет на рисковый маневр, выруливает на встречку, устремляется вперед, и теряется в облаке дорожной сырости, обдав меня потоком грязи, забрызгавшей лобовое стекло а заодно лицо, волосы и блузку.. "Ну за что?!" Притормаживаю и сворачиваю на ближайшую заправку, чтоб умыться, привести себя и машину в порядок.
На место встречи приезжаю с небольшим опозданием. Рассказываю Михаилу Михайловичу о случившемся и мы оба смеемся над странным поведением водителя грузовика.
- Как вы себя чувствуете, как зрение? - спрашиваю не ради пустого разговора, хотя ответ: "все хорошо" - знаю заранее. - Пишите что-нибудь?
- Да, пишу большой роман и рассказ уже закончен, на днях отвезу в "Звезду".
Новый роман -- новый уход в лабиринт размышлений, который, никогда не знаешь, куда выведет. Новый роман -- это возможность заглянуть во внутренний мир моего кумира, возможность призрачная и самонадеянная, поманит - и оставит ни с чем. Моя жизнь -- это ожидание нового романа.