— Будет в курсе, когда вы ему сообщите, — насмешливо сказала она. Джо выглядел озадаченным.
— Мне придется сообщить ему, — смущенно кивнул он. — Каждый день я отчитываюсь перед ним, и первое, что он спрашивает, — это о вас. Он даже интересуется, как вы выглядели. — Джо прокашлялся. — Вчера его не было в городе, и потому он не знает о том, что вчера вы на работе не появлялись.
— Не беда, — улыбнулась Абигайль. — Можете сделать сразу два сообщения: первое — что вчерашний день я прогуляла, второе — что сегодня я ушла.
— Неужели вам так необходимо уходить? — спросил он.
— Необходимо, если я хочу выжить, мистер Савиль, — тихо сказала Абигайль.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Абигайль попрощалась с сотрудниками и постаралась их приободрить. Она созвала собрание в помещении столовой, стараясь обставить все как можно официальнее, и сообщила, что теперь фирмой руководит Логан.
— Он остановился? — тихо спросила Марта, когда Абигайль зашла к ней попрощаться.
— Да, он обещал, и мне этого достаточно.
— Тогда почему же вы хотите скрыться? И не думайте отрицать. Я видела, вы чуть не до смерти боялись за фирму. Тогда не сбежали, но убегаете теперь?
— Я боролась, потому что была зла, а также из лояльности к отцу, — сказала Абигайль. — Теперь не осталось ни злости, ни лояльности. Я обнаружила то, чего раньше не замечала. Лучше просто уйти.
— Куда? Будете работать у Уингейта?
— Нет. — Абигайль покачала головой. — Раньше собиралась, но теперь не могу. По правде, говоря, Марта, я не знаю, что буду делать, надо все обдумать. Пока я просто ухожу. Время покажет, чем мне лучше заняться.
К тому времени, когда она закончила сборы, было уже поздно. У Розы был выходной, так что не потребовались утомительные объяснения. Абигайль не знала, куда собирается, главное — убежать. Неважно куда.
По пути в Лондон она заметила вполне респектабельный отельчик и решила свернуть к нему. Когда Абигайль в первый раз ушла от Логана, она часто размышляла о том, как это просто — исчезнуть, стать совсем другим человеком. Отель выглядел удивительно приветливым. Можно назваться другим именем, и никто не узнает, где она.
Абигайль остановилась у входа и зашла узнать, есть ли свободные номера. Вещи из машины можно перенести позже. Потом она запрет дверь и ляжет спать. Думать будет завтра, не сегодня. Все казалось таким по-домашнему уютным, что она, отбросив сомнения, записала в регистрационной карточке свое имя. Она на всякий случай украдкой бросила взгляд на человека за стойкой: ее имя не произвело на него никакого впечатления, и она облегченно вздохнула. Он, должно быть, и не слышал о Логане Стиле.
Абигайль пошла за вещами в сопровождении старика портье.
— Здесь нет стоянки, — сказал он, увидев ее машину. — Можно припарковаться на той стороне улицы с шести вечера до восьми утра, потом вам придется найти другое место. У отеля, к сожалению, нет своей стоянки.
Абигайль помогла портье составить чемоданы на тротуар, он стал заносить их в отель, а она села в машину. Взглянула на часы — уже одиннадцать. Абигайль поняла, что устала до смерти. У нее выдался длинный, трудный день, и все, чего она хотела, — это спать. Она поставила машину на другой стороне дороги. По крайней мере, до восьми утра все законно. Заперев дверцу, она посмотрела на отель. Он почему-то больше не казался приветливым. Объятья Логана — вот где она хотела бы сейчас быть. Хотя какой смысл мечтать об этом? Глаза ее заволокло слезами. Абигайль уныло поплелась к отелю. Внезапно ее ослепил свет фар и оглушил гудок, предупреждающий об опасности.
Машина выскочила из-за угла слишком быстро, чтобы затормозить. Водитель резко свернул в сторону, но все-таки задел крылом Абигайль. Ее отбросило на стоящий рядом автомобиль, и она медленно сползла на землю. Абигайль не знала, что портье следит за ней, опасаясь за ее безопасность в столь поздний час. Не знала, что он бросился к ней на помощь, подняв на ноги весь персонал…
Сквозь туманные вихри боли Абигайль временами слышала голоса. Один голос особенно отчетливо. Глубокий, хриплый, он с тихим отчаянием звал:
— Не покидай меня, Абигайль! Не уходи, ты обещала, что будешь со мной навеки. Не оставляй меня, дорогая.
Иногда Абигайль чувствовала, как умелые, прохладные руки приподнимают ее, снимают боль, и снова проваливалась в забытье.
Когда Абигайль, наконец, открыла глаза, то увидела Марту. Приподняв голову, Абигайль попыталась заговорить, но Марта остановила ее:
— Нет! Не шевелитесь. Вам нельзя двигаться. Я встану там, где меня лучше видно.